Без тебя нет жизни в человеке, а лишь пустота, мрак, коим мы называем её,
и что вествует о конце жизни Явной.
Ныне молим, да славим свет твой.
В том свете вся жизнь существует и вне её – ничто.
Да накормимся мы дарами твоими и найдем приют во владении твоём.
Льется Слава тебе стоголосая Прародительница жизни — Матушка Земля».
Докончив последние слова восславления, он встал первый, и окинув последним взглядом столбец божества, услышал быстро приближающиеся шаги. Слишком быстрые для человека, взрослого. Частые, глухие шаги, шуршащие по сельскому гравию, становились всё ближе.
— Дяденька, господин, что у столбца! — послышался детский голос.
Мужчина обернулся. Перед ним стоял обычный сельский паренек в белой рубахе и красным узорным воротом. Он слегка запыхался, а в одной руке держал плеть для скота. Местные жители тут же обратили внимание на него, так как он начал окрикивать Балдура еще с дальнего расстояния.
— Дяденька господин, вы ведь полисовский да? С Велпоса пришли?
— С чего ты так решил? — ответил Балдур, слыша, как за спиной закончили свои восславления Дэйна и Мира.
— Ну как с чего-то? Ясен же, как день светлый, одежку такую только полисовские носят, мечи вон какие красивые, да и острые как язык кабачника пади. Ко всему восславляете вы неправильно, на запад надо смотреть, а вы лбом уперлись, не гоже так.
— А ты знаешь, где запад? —ухмыльнулся Балдур.
— А то! Конечно, знаю! — гордо заявил мальчик, а затем поднял голову к небу. Он покрутил ею ориентируясь на солнце и проводя невидимые линии в разные стороны, почесывая кудрявую светлую голову. — Там! — выпалил он через мгновение. — Говорю же, неправильно вы восславляете, не по-нашему, вот и полисовские.
— У тебя к нам какое-то послание, юноша? — вклинилась в разговор Дэйна.
— Что? А да! Вы разом одного такого мужика не ищете? Волосы огненно-красные, худой как щепка, да и богами проклят на разум и совесть. Он у нас уже десять ночей гостит, всё талдычит, что ждет спутников своих и друзей, якобы полисовских, что, когда соизволите появиться, он сначала вас расцелует, а потом содержимым ямы окатит. Именно в таком порядке, потому что обратно будет невкусно.
— Не вкусно? — переспросил Балдур.
— Ну целовать не вкусно, яма наша сельская общая, пользуемся, когда приспичит, а иногда и гнильцу сбрасываем туда.
Мира вздрогнула и отвела глаза в сторону.
— Ищем, юноша. Он у вас дома гостит?
— Сначала у кузнеца Кулы был, они пили три дня. Потом, когда водка кончилась, он к нашему волхву пытался на постой набиться, но тот его даже на порог не пустил, хотя и продал травы какие. Спал он там то сям, от комнаты в кабаке отказывался, хоть и мог себе позволить. Вечно говорил с каким-то отцом, но никто его так и не видел.
— А сейчас он где? — спросила воительница. — Ты знаешь?
— А как же не знать?! — мальчик взмахнул плетью и с важным видом ответил. — У избы нашей с мамкою, он давеча проходил мимо и упал, прошло две луны, всё еще лежит. Дух не испустил вроде, так как ругается по-чёрному. Пойдемте я покажу, если это он, вы заберите его скорее, а то батя вернется с ристалища, заругает нас обоих, что мужик какой-то живет.
Без лишних слов и взглядом было понятно, что все трое узнали в словах юноши своего специфического товарища и, к сожалению, или счастью, неотъемлемого члена отряда. Они перешли на быстрый шаг и вскоре оказались возле избы, о которой говорил мальчик.
Дэйна, нахмурившись и явно чувствуя неловкость за поведение представителя отряда, сразу направилась ко входу в избу, однако мальчик тут же указал в сторону небольшого стойла. Там в грязи, в чём мать родила, среди лениво валяющихся свиней, в полный голос храпел мужчина.
— Ярик, — раздраженно пробормотала Дэйна.
— Он самый, — заключил Балдур.
— Я его тащить не буду, — заявила Мира, отходя на пару шагов назад.
— Две ночи говоришь здесь лежит? Даже в нужник не ходил и не просыпался воды попить, хлеба не просил? — удивился Балдур.
— Ну ходит он под себя, поэтому матушка и перетащила его к свиньям, воды и хлеба не просил. Целых два дня. Я уж канаву думал рыть или к волхву идти, но я еще не мужчина, меня не послушают.
— В следующий раз иди, — произнесла Мира, крутя головой по сторонам и что-то выискивая. — Отец раз на ристалище ушел, значит пока мужчина в доме ты, в следующий раз может попасться не такой сонный. Тебя убьет, а мамку… — она остановилась, когда увидела широко раскрытые глаза юноши.