И все – с того дня они практически не расставались. Саша Бушуев всегда был рядом. Надежный, преданный, нежный. Ей, впрочем, вскоре захотелось чего-то другого – непреодолимых препятствий, разлук, любви с ознобом и температурой, сильной и опасной. Маше нравится поддразнивать Сашу, заставлять страдать. Ей кажется, что в топку огня их любви надо постоянно подбрасывать дрова, чтобы поддерживать пламя, без которого их отношения станут пресными. Маша старается – порой она делается нарочито холодной и безразличной, иногда намеренно вызывает у Саши ревность. И радуется, видя, что он переживает, находя в этом подтверждение его любви.
– Иди ко мне! – тихо сказал Саша.
Она вздрогнула – ей хорошо знакомы эти «особенные» интонации любимого голоса.
– С ума сошел? – притворно сердито возмутилась Маша.
– Я соскучился! – хмыкнул Саша.
– Не здесь!
– А когда? Мы уже две недели не… – Он вздохнул.
Маша рассмеялась:
– Никогда! Бушуев, а давай у нас с тобой будут братские отношения?!
– Тебе нравится меня мучить? – Он усмехнулся.
Маша сделала «серьезное лицо».
– Зачем омрачать нашу дружбу пустыми страстями?
– Актриска, дрянь! – возмутился он. – Мне кажется, ты все время забываешь, что жизнь не сцена, и играешь чью-то роль. А со мной не надо играть. Я очень люблю тебя, Маруся… Тебя, а не придуманную тобой героиню.
– Прости. – Она коснулась его руки. – Я сейчас в спектакле репетирую Офелию! Сплошной надлом и трагедия! Даже стыдно за собственное счастье! У нас с тобой все так хорошо! А разве без опыта страдания я стану великой актрисой? Великой актрисе нужны переживания, накал чувств, а с тобой, Саша… Все спокойно, стабильно! А мне роль Ларисы в «Бесприданнице» предложили! Ну как я смогу ее сыграть?! Хоть бы мы с тобой поссорились, что ли!
– Не надейся! И вообще, к черту этих истеричных баб! Ларис и Офелий! Будешь играть поросенка, чем плохо?
Маша вспыхнула – ее актерская карьера началась с того, что прошлой зимой она сыграла поросенка на детской елке.
– Очаровательная, кстати сказать, была хрюшка, – засмеялся Бушуев, – розовая, хрюкала громче всех! Сплошное обаяние и радость, и никаких переживаний, от которых потом топятся. Хочешь вина?
Она кивнула. Саша усадил ее к себе на колени. Достал из сумки бутылку.
– Как хочется дождя! И бегать под его струями, как в детстве! – хихикнула Маша.
Саша загляделся на девушку – ее длинные, распущенные волосы раздувает ветер, от солнца они кажутся золотыми. Сто лет бы смотрел! Как Саше нравится ее привычка закатывать глаза так, как сейчас, – она поднимает брови, отчего глаза становятся огромными и удивленными. Парню в голову приходят строки:
Она взяла у него журнал, перечла напечатанные стихи, наверное, уже в сотый раз.
– Когда ты станешь знаменитым, непременно повезешь меня в Париж. Говорят, там есть праздник ландышей…
– Да, Маруся! Мы будем гулять по Елисейским Полям, слоняться по Монмартру, я куплю для тебя платье у Кардена и напишу свои лучшие стихи!
– Когда-нибудь все будет именно так! Ах, как хорошо, Саша, как хорошо жить! Непременно сочини летние стихи! Чтобы зимой их, как банку с вареньем, открыть и представить лето, теплое, золотое, как спелая облепиха. Лето! Схватить бы его за яркий зеленый хвост! Хочется чувствовать его, вдыхать запах полыни и мяты, вслушиваться в шум сосен, бродить в ярком поле солнечных подсолнухов, глядеть на июльские звезды, слышать зов этого лета! Мне кажется, нынешнее лето особенное – зовущее к любви.
Она поцеловала Сашу. Тот с готовностью откликнулся на поцелуй.
Маша закричала, показывая рукой в небо:
– Смотри! Дельтаплан опять летает!
С некоторых пор в небе над Березовкой стал появляться дельтаплан. Часто, сидя на берегу, Маша с Сашей следят за его полетом. Иногда девушке видятся сны, в которых она летит вместе с пилотом над поселком и дальше, над рекой. Может быть, над самим Петербургом с его крышами, ангелами, львами.
Наверху будто услышали Машино пожелание, и небо обрушилось на землю потоками летнего дождя. Влюбленные стояли под ливнем, мокрые, одуревшие от счастья, и вдохновенно целовались.
В доме и в саду тихо – все разбрелись: кто ушел в лес, кто на реку. Татьяна расположилась в саду с томиком любимых стихов и наслаждалась тишиной, поглядывая в небо, где неторопливо плыли белоснежные облака-корабли. В Березовке ей дышится легко и свободно, потому что здесь воздух, который «можно пить», зеленка «священного леса», начинающегося прямо за забором; здесь ветер качает ошеломительно синий дельфиниум, такой же роскошный и буйный, как на картинах Грабаря; здесь растут королевские лилии дивной красоты и тянутся к солнцу взбесившиеся флоксы – здесь дом ее детства. Приезжая к бабушке, она перемещается в другую жизнь, календарь которой измеряется не числами, а временами. Время цветения сирени, жасмина и ирисов – раннее лето. Красуются пионы – на дворе середина июня. Расцвели розы и лилии – наступил июль, который побалует и ягодами, и зреющими под солнцем яблоками. В августе плоды рябины наливаются соком, уже тая в себе осеннюю грусть. И последние печальные астры как приговор – пришла осень.