Она и сама не знает, что так раздражает ее в сестрах Андрея и кто воздвиг стену непонимания, возникшую между ними. Много раз Лена пыталась разрушить ее и всякий раз бессильно опускала руки. Они… другие. Отстраненность Полины Лена объясняет заносчивостью и высокомерием, доброту и уступчивость Татьяны – беспринципностью и бесхарактерностью, непосредственность Маши – откровенной наивностью, ограниченностью. Если бы не дочь, которой необходим свежий воздух и парное молоко, Лена бы здесь и дня не задержалась. Хватит – сыта по горло! Шум, гам с утра до ночи, нет покоя от бесконечных пустопорожних разговоров, и «друзья семьи» ей осточертели! Один громогласный Клюквин чего стоит! Бабка Зинаида почему-то считает своим долгом вмешиваться в их с Андреем дела, направо и налево раздает советы и поучения, хотя ее об этом никто не просит.
Хорошо бы продать дом! Он на Андрея записан, на эти деньги можно было бы купить достойную квартиру (надоело ютиться в панельной однушке на окраине!). Вполне справедливый раздел имущества: им с Андреем – дом, сестрам с бабушкой – огромная родительская квартира на Мойке. Разъехаться, встречаться по большим праздникам, и плевать она хотела на эту семейку, в которой все со «странностями» и придурью. Подумать только – Климов теперь числится у них в лучших друзьях! Надо быть идиотом, чтобы не понимать, зачем он сюда таскается столько лет! И все это знают, кроме несчастного рогоносца Данилова, который тихо спивается. Знают, но делают вид, что ни о чем таком не догадываются, лицемеры! Андрей превратился в тряпку, сохнет над своими бумагами, словно за них платят деньги.
Ей надоело вечное безденежье. До жути. До просто «взять и повеситься». Стоит ей вспомнить об Андрее, как подступает раздражение. Лену злит его беспомощность, потертый плащ, обыкновение изъясняться высокими, возвышенными словами, а если честно – решительно все.
Она отправилась в соседнюю комнату, где за столом, обложившись тетрадями, сидел Андрей и по обыкновению что-то сосредоточенно писал.
Лена взглянула на него, заметила намечающуюся лысину и поняла, что волна раздражения сейчас обернется девятым валом. И пусть – самое время для решительной атаки.
– Андрей! Сегодня бабушка опять поила Мусю ужасными травами, которые приносит соседский старик. Хотя я просила этого не делать! У Муси жестокий диатез!
Андрей молчал, делая вид, что не слышит.
– Пойми, нам нужно жить отдельно! Зачем мы здесь?!
Перо в руках Андрея предательски дрожало.
Ей надоела эта игра, она крикнула:
– Что ты молчишь? С кем я разговариваю?
Он оторвался от записей, поднял голову.
– Ты же знаешь – завтра я должен отдать переводы Сомову.
Почему-то эта вполне безобидная фраза заставила ее взорваться окончательно.
– Тебе всегда некогда! Конечно, тебе до меня нет никакого дела! Зачем ты вообще женился?!
– Я читаю лекции в трех институтах, по ночам делаю переводы для Сомова. – Он изо всех сил старался быть спокойным. – Чего ты хочешь?
– Чего я хочу? Кого это интересует?! Переводы! Лучше скажи, какие гроши ты за них получаешь! – Она поняла, что ее несет и уже не остановиться. Пусть. – Блестящее будущее! Научная карьера! Ты неудачник. Да, мой дорогой, самый обыкновенный неудачник.
Андрей снял очки и пробормотал:
– Лена, зачем? Что ты говоришь?
– Ты – лузер. И ничего не можешь! Как я устала!
Она закусила губу, чувствуя, что сейчас заплачет.
Андрей спросил каким-то тусклым голосом:
– Что мне, по-твоему, в коммерцию податься?
– Ну как же! В коммерцию! Ты слишком умный для этого и к тому же гордый. Спрашивается, кому нужна твоя светлая голова, если ты не можешь обеспечить семью! Даже Клюквин в своем киоске получает, наверное, куда больше.
– Прошу, замолчи!
– Сколько раз я говорила, что надо продать дом и купить нам нормальную квартиру! Ведь ты можешь это сделать, документы на дом оформлены на тебя.
В ее голосе зазвучали жалобные нотки, она помнила, что метод кнута необходимо сочетать с методом пряника.
– Пожалуйста! – добавила Лена просящим тоном маленького ребенка.
– Я не могу, извини! И потом девочки никогда не согласятся, – тихо, но твердо ответил он.
– Девочки! Почему ты никогда не думаешь о своей дочери?!
Андрей сжал в руках карандаш, стараясь не поддаваться на провокацию.
– Тонкая натура! Все вы тут тонкие натуры, непризнанные гении, загубленные дарования! Такие умные, честные, благородные! Меня просто тошнит от вас!
Она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
Андрей ходил по кругу и мерил комнату шагами. Истерика жены оказалась последней каплей. В чаше с ядом. Вот он выпил его и почувствовал, как внутри разливается смертельная усталость. Усталость хроническая, изматывающая. По ночам – переводы. Днем – разъезды по городу: институты, как на грех, расположены в разных его концах, и Андрею все время приходится бежать, чтобы успеть. «Беги, кролик, беги»… Он усмехнулся, вспомнив одноименный роман.