Борис Антоненко-Давидович
Три чечена. Конный милиционер (Рассказы)
С украинского
Перевод Ярины Голуб
Имя украинского писателя Бориса Антоненко-Давидовича (1899–1986) известно не только в Украине, где его произведения теперь изучают в школе. Его проза неизменно привлекала внимание украинского читателя в зарубежье: в Лондоне была опубликована повесть «Смерть», написанная еще в 1927 и запрещенная на родине автора после первого же издания. Позднее она была переведена на английский и вышла в Австралии под названием «Дуэль». Там же, в Мельбурне, увидел свет и его роман «За ширмой» в английском переводе, рассказ «Печать» — на украинском языке.
Зарубежный читатель ознакомился и с книгами о самом гонимом на его родине авторе: в Австралии издательство «Ластивка» выпустило на украинском языке «200 писем Б. Антоненко-Давидовича» (они адресованы Дмитру Чубу (Нитченко), писателю, критику и издателю, живущему в Ньюпорте), и мемуары Александра Хахули «Б. Антоненко-Давидович в когтях у чекистов».
Он был членом Пен-клуба в Лондоне, украинская диаспора в Нью-Йорке тожественно отмечала его 75-летие, о нем говорили по радио «Свобода». Может быть, это и уберегло писателя от повторного ареста в 60–70-е годы. КГБ ограничилось обысками, изъятием рукописей, допросами старого писателя, потерявшего здоровье в сталинских лагерях, где он отсидел более 22 лет.
После реабилитации в 1957 г. ему вернули членство в Союзе писателей, но во времена застоя травили, раздували персональные дела, «разбирали» на собраниях. Кое-что ему было разрешено напечатать, но выходили не «избранные» его произведения, а «выбранные» по чьему-то указанию. То и дело его исключали из планов издательств, так что на русский язык Антоненко-Давидович не удостоился перевода, хотя уже при жизни его читали на английском, немецком, польском языках.
«Мне уже 82 года, — писал он в своей биографии, — позади долгий, нелегкий, а порой и трагический жизненный путь, на котором было столько гибельных моментов, но я, как гумилевский безумный трамвай, что, прогремев на трех мостах разных эпох, „заблудился в бездне времен“»… Он терял зрение, тяжело болел, пережил трагическую смерть своей сибирской подруги, арест сына. Но тяга к перу давала ему силы, и он писал «Сибирские новеллы», мемуары — без малейшей надежды увидеть их опубликованными. Его рукописи арестовывали, находили в тайниках у друзей, а он все равно трудился. «Сибирские новеллы» были спасены лишь потому, что копии рукописей сохранились на одной из московских квартир. Новеллы «интернациональны» в том смысле, что охватывают судьбы людей самых разных национальностей, которых в «едином братстве» сплотили сталинские тюрьмы и лагеря.
Я. Голуб
Три чечена
С украинского. Перевод Ярины Голуб
В Букачачинском лагере ГУЛАГа отбывали десятилетний срок трое братьев чеченцев, или, как их тут называли, чеченов. Старшему, Али, было около пятидесяти лет, среднему, Ахмету, — сорок, а младшему, Мустафе, недавно исполнилось тридцать. Преступление их состояло в том, что они втроем зарезали уполномоченного по коллективизации, и не миновать бы им расстрела, если бы родственники по двенадцатое колено не собрали денег и не подкупили бы кого надо. В результате братьям отмерили по десять лет каждому, заменив статью «террор» на «разбой». Во время долгого этапа с далекого Кавказа до северного лагеря в центральной Сибири чеченцев обобрали начисто: куда девались их красивые бешметы, черкески с газырями, узенькие пояски с серебряными насечками! Остались только черные шапки-папахи, по которым чеченцев можно было узнать издалека.
Букачачинский лагерь — шахтовый, на поверхности работы очень мало: бухгалтерия, ламповая, где шахтерам выдают лампы и аккумуляторы, да небольшой лесопильный завод, так называемая пилорама, где управлялись три-четыре работника. Каждый новоприбывший этап спускали в шахту добывать уголь. Такая же участь была уготована и трем братьям чеченцам. Но кавказские горцы, привыкшие работать в горах, высоко над землей, как выяснилось, совсем не могли приспособиться к шахтерскому труду. Братья не прикоснулись к кирке и лопате и целую смену просидели, свесив головы в папахах и потупив взгляд, словно обреченные.
Шахтное начальство долго ломало голову, не зная, куда направить чеченцев, чтобы они хоть немного работали, наконец кому-то пришло в голову сделать их колобочниками. «Колобки», то есть глиняные ядра, нужды для подземных взрывных работ: взрывники берут с собой нужное количество глины, чтобы замазывать отворы в породе или угле перед тем, как произвести взрыв. Эти колобки заготавливались в небольшой халупе, стоявшей в стороне от бараков, между шахтой и больницей. Сюда и привели чеченцев. Такая работа им понравилась, дело пошло на лад, и чеченами были довольны и начальство, и взрывники.