Самое неприятное заключалось в том, что Чистый окопался в большом густонаселенном доме.
Марат Шилов ходил в соседний дом, точь-в-точь похожий на тот, где обитала Тарасова, в такую же квартиру, объяснив ее хозяевам, что собрался меняться с жильцами из квартиры этажом выше, а их не оказалось на месте. Марат, вернувшись на Петровку, начертил план, и выглядело это так: прямо против входной двери ведущий в кухню короткий узкий коридорчик, на левой стене которого две двери, в ванную и туалет; справа от входной двери — дверь в комнату, слева — еще один коридорчик и в конце его дверь во вторую комнату. Если Чистый пожелает открыть огонь, вошедшему придется худо, так как Чистый может стрелять с трех позиций — или из комнат, которых две, или из кухни.
О том, чтобы проникнуть в квартиру под видом слесаря сантехника, или электрика, или кого-нибудь там еще, ни Басков, ни его помощники и не помышляли. Рассчитывать на наивность Чистого было бы глупо.
Есть, понятно, естественный вариант: объяснить все Тарасовой, приехать вместе с нею, она откроет дверь квартиры, а там — как получится… Вот именно — как получится. А может получиться так, что Чистый начнет стрелять. А впереди тебя женщина, и вроде ты ею прикрываешься. Не годится… Можно просто взять у Тарасовой ключ от квартиры, войти, а остальное опять же, как говорится, на волю божью. Но затаившийся в своем убежище Чистый не настолько беспечен, чтобы принять вошедших за кого-нибудь, кроме милиции, — все равно откроет огонь. Да и дверь может оказаться на цепочке. И вообще Басков никак не хотел впутывать Тарасову, хотя с его стороны это было несколько непоследовательно: если у нее в квартире именно Чистый, она и так уже впутана…
Но что еще?
Ждать, авось он выползет на улицу? А зачем ему выползать, если две женщины еду и спиртное носят и даже личная парикмахерша на дому навещает. А главное, стрельба на улице совершенно исключалась — по улице люди ходят.
Ну, положим, когда-нибудь он оставит это гнездо, можно будет проводить его до удобного места, чтобы исключить риск для посторонних граждан, и там взять. Но когда ему надоест отсиживаться в Бескудникове? Сколько дней придется держать засаду? Себе дороже…
Нет, тактика пассивного ожидания не годилась. Коротков и Фокин были в этом согласны с Басковым.
— Хорошо, — сказал довольный их решением Басков. — Но надо все-таки потолковать с Тарасовой…
…Антонина Тарасова работала, как и ее подруга Сомова, парикмахером, но в другом салоне. Басков представился заведующей и попросил позвать Тарасову сейчас же, сию минуту. Та пришла с ножницами и расческой в руках — оставила клиента. Басков и ей показал служебное удостоверение, но она глядеть и не подумала — растерянна была, голубые глаза раскрыты широко и не мигают, словно у ребенка, которому рассказывают страшную сказку.
— Вы присядьте, — как можно приветливее пригласил Басков, когда любопытная заведующая вышла и прикрыла за собою дверь.
Тарасова села, опустила руки с ножницами и расческой на колени.
— Извините, Антонина…
Но Тарасова не уловила по паузе, что он не знает ее отчества, и Басков повторил:
— Антонина…
— Михайловна, — наконец робко подсказала она.
— Вы не волнуйтесь, Антонина Михайловна, мы к вам за помощью.
— Пожалуйста.
— Кто у вас живет?
— Знакомый подруги, Зины Сомовой.
— Зовут его как?
— Митя.
— А фамилия?
Она смутилась, пожала плечиком.
— Да вот не знаю. Мы ведь с нею недавно дружим, она не говорила фамилию. Попросила просто, чтобы пожил. Мои сейчас на юге, до школы…
— А он кто?
— Честное слово, не знаю.
— Ничего странного не замечали?
Она понемногу пришла в себя.
— Пьяница, по-моему. И из дому ни ногой.
Басков достал из кармана три фотокарточки, на одной из которых был изображен Чистый, показал их Тарасовой. Она тотчас его узнала, ткнула в карточку расческой.
— Он. — Глаза у нее опять сделались большие и круглые.
— Вы ни о чем не беспокойтесь, но мне нужны ключи от вашей квартиры.
— В сумочке они.
Тарасова сходила за ключами и вернулась уже без ножниц и расчески.
— Я вас попрошу: после смены не уходите с работы, дождитесь, мы вам вернем ключи. Это нетрудно?
— Да нет, что вы.
Уже собравшись уходить, Басков спросил: