Закурив сигарету, Ковалев спросил:
— Как считаешь, чем крышу лучше крыть — черепицей или железом?
— Затрудняюсь. Но одно могу сказать совершенно точно — соломой хуже.
— Правильно. — Ковалев постучал пальцем по реестру. — Они тоже так считают.
— Что-нибудь раскопал?
Ковалев достал из кармана записную книжку в клеенчатой обложке, полистал ее.
— Грубо твой Перфильев работал. Вот, например, колхозу «Золотая балка» по разнарядке полагалось пять тонн кровельного железа, а выдано согласно накладной — шесть.
— А получил колхоз все же пять?
— Правильно.
— За что же взятки?
— Слушай дальше. По разнарядке ему выделили двадцать пять кубометров пиломатериалов, а по накладной — тридцать. Считать умеешь?
— А получил двадцать пять?
— Нет, двадцать восемь.
— Понятно.
— Сколько три кубометра стоят, знаешь?
— Не покупал.
— По госцене — ерунда, а если налево — будь здоров. Не жалко и взятку. Вот, например, у Перфильева записано девятьсот рублей, а толкач говорит: он две тысячи девятьсот дал.
— Куда же разница ушла?
— Наверно, кому-то покрупнее.
— Популярно.
— Это мы с ревизором только по двум позициям прошлись, а там, кроме пиломатериалов и кровельного железа, еще много чего есть.
— С председателем колхоза говорил?
— Председатель ничего не знал. У него других забот хватает. Там жук-толкач есть. Его я допрашивал.
— Ну и что?
— Бьет себя в грудь и размазывает по щекам скупую мужскую слезу. Говорит, бес попутал.
— А как зовут беса? Случаем, не Владислав Коротков?
Ковалев слегка удивился.
— Правильно. А ты откуда знаешь? Почему сразу не сказал?
— Да у меня одни догадки, а теперь, видишь, сошлось. Так еще лучше… А толкач что же, Перфильеву из лапы в лапу давал?
— Через Короткова.
Синельников показал на реестр.
— Ты, кажется, и садовый кооператив навещал?
— Да. У них оборот, сам понимаешь, помельче, но два раза и их нагрели. Или облагодетельствовали.
— Кто нагрел? Перфильев?
— Коротков, конечно. К Перфильеву у кооператив-ников хода нет.
— Какой план?
— Слушай дальше, я еще не все вытряхнул. Тут как из мохнатого одеяла. Вчера на выезде с центральной базы по моей просьбе задержали грузовик с прицепом, вез кровельное железо. Груз перевесили — три тонны сверх накладной. Я организовал учет по железу — оказалось восемнадцать тонн излишков.
— А директор базы что же?
— Сейчас ревизоры общий учет производят. Он при них. Но не суетится.
— Ты с ним не беседовал?
— Рано еще. Между прочим, он у нас давно на примете. Дважды делали ревизию, но тогда было все в порядке.
— Знать бы, какие у них отношения были…
— С Перфильевым? — насмешливо спросил Ковалев. — Думаю, довольно теплые.
— Почему?
— Перфильев без этого Казалинского фигу с маслом имел бы. Дома восемнадцать тонн кровельного железа не спрячешь. Тут все в одной завязке.
— Перфильев работал грубо, Казалинский — тонко. Коротков — посредник. Так?
— А еще как же? Только никакой тонкости нет, ребенок придумал бы. Тут наглость, звериная ненасытность.
Синельников тоже закурил, взял у Ковалева отпечатанный на машинке реестр.
— Не оскорбляй зверей. А у Перфильева еще автомобили имелись. Мог бы обойтись и без Казалинского.
— Ну-ка, ну-ка, — оживился Ковалев, доставая авторучку.
— Не надо, — сказал Синельников. — У тебя и так хватает. Оставь на потом.
— Ну ладно, дорогой Алеша. — Ковалев примял сигарету в пепельнице, встал. — Это все от утопленника у тебя пошло?
— Угу. Какой же план? — спросил Синельников.
— Буду разрабатывать Казалинского. А у тебя?
— Мне что же? Надо передавать Короткова целиком и полностью следствию.
— Пока наполовину, — возразил Ковалев.
— Да, извини. Но мне хочется еще кое-что уточнить. А Короткова надо брать.
— Видишь, сколько чести одному мазурику — его персоной занимаются и розыск, и ОБХСС, и следствие.
Зазвонил телефон. Синельников снял трубку и услышал голос Малинина: