Румеров зарделся.
— Вы же понимаете, товарищ Синельников, мне неудобно сразу ему во всем отказать… По-моему, так даже деликатнее… Мы были друзьями.
— Когда ставили фару?
— Позавчера.
— Ас Казалинским вы не дружите?
— С Артуром Георгиевичем? Это нельзя считать дружбой. Скорее доброе знакомство.
— Ему вы никаких услуг по автомобильной части не оказывали?
Лицо Румерова сделалось пунцовым.
— Представьте, он два дня назад попросил проверить развал колес. У нас это можно…
— Когда он привел свою машину, машина Короткова была уже у вас на базе?
— Он не сам приезжал. Какой-то молодой человек.
— Но автомобиль Короткова уже был тогда на базе?
— Да, — с некоторым испугом отвечал Румеров. — Разве что-нибудь случилось?
Синельников не счел нужным оповещать его об аварии, он лишь заметил:
— Поразительная вещь, Вильгельм Михайлович. Автобаза государственная, а вы ею распоряжаетесь, как личной. Вам это в голову никогда не приходило?
У Румерова был глубоко страдальческий вид.
— Это, конечно, нарушение… Но я же с вами откровенно…
Действительно, было чему поражаться: этот сорокалетний дядя, по всей вероятности, всерьез полагал, что его откровенность вполне оправдывает нарушения.
— Идите, Румеров, вас еще вызовут.
Поглядев на закрывшуюся за Румеровым дверь, Журавлев сказал:
— Теперь бы ножичек найти.
— Недурно бы, — согласился Синельников.
Он понимал, что Журавлев имеет в виду. Научнотехнический отдел управления располагает лазерным микроанализатором, который позволяет определять химическое строение вещества на молекулярном уровне. Если найти нож, которым делались надрезы на тормозных шлангах, микроанализатор безошибочно выявит на нем следы вещества этих шлангов. Это для суда неопровержимое доказательство — вещественное в буквальном, изначальном смысле слова.
— Поискать бы в машине у Казалинского, — мечтательно продолжал Журавлев.
— Придем мы с тобой к прокурору: мол, дайте, пожалуйста, санкцию на изъятие ножей и других режущих предметов из автомобиля, принадлежащего гражданину Казалинскому. А он нас спросит: на каких основаниях? Это же обыск.
— Ну не квартиру же мы будем обыскивать. Подключим Ковалева и ГАИ — можно убедить прокурора.
— Нет, сначала надо допросить Короткова. Посмотрим, что он нам даст.
Был уже седьмой час. Синельников вытряхнул в газету окурки из пепельницы.
— Пошли. Завтра в десять прямо у больницы, или как?
— Можно, — согласился Журавлев и, остановившись у двери, оглянулся на Синельникова. — Одного не пойму: зачем надо было на автобазе шланги резать? Лишний след, лишние свидетели.
— Коротков свой автомобиль у гостиницы «Юность» ставил. Там милицейский пост, там центральная стоянка патрульного экипажа. Там неудобно.
Синельников не предусмотрел важной детали. Когда они пришли к главному врачу больницы и тот вызвал хирурга, чинившего травмы Короткова, выяснилось, что пострадавший находится в хорошем состоянии и его можно допрашивать, но выяснилось также, что лежит он в шестиместной палате, где, разумеется, никакой допрос недопустим. Поскольку одного больного перемещать легче, чем пятерых, Короткова перекатили в рентгеновский кабинет, не функционировавший в этот час. Кроме кривотолков в палате, это временное перемещение вызвало неудобства для медперсонала и для самого Короткова, но что поделаешь…
Коротков, кажется, не был особенно испуган, увидев в рентгеновском кабинете уже знакомого ему Синельникова и незнакомого Журавлева.
— Мы просим прощенья, но откладывать нельзя, — сказал Синельников.
— Ничего, — вяло отозвался Коротков. — Мне, правда, спешить некуда…
— Тогда начнем. Как вы считаете, почему отказали тормоза?
Можно было по выражению лица догадаться, что не такой вопрос ожидал Коротков услышать в первую очередь: Синельников работает не в ГАИ.
— Трудный случай, — ответил он, подумав. — Сам хотел бы знать…
Синельников достал из папки копию акта экспертизы автоинспекции.
— Вот тут объясняется причина. Читать можете?
— Темновато, — сказал Коротков, беря лист.
Шторы на окнах кабинета были задернуты, а лампочка светила тускло. Синельников отдернул штору на одном окне и снова стал слева у кровати, рядом с Журавлевым. Коротков прочел акт дважды и закрыл глаза.
— Кому понадобилось резать шланги? — спросил Синельников. — Кто хотел вас угробить?