— Жуть… — поёжилась Свити и придвинулась вслед за подружками ближе к огню.
Луна моргнула, возвращаясь в настоящее. Виновато почесала ухо.
— Ох… Простите, девочки, мне не стоило так углубляться… Это не та тема, которую стоит обсуждать у нашего костра.
— Да уж, зато ужастик вышел тот ещё, — пробурчал Дискорд. Покосился на сбившихся в кучку и скуксившихся понек, пафосно выпрямился и простёр длань: — Мы даруем тебе прощение, дщерь не моя, но налагаем епитимью: поведай же нам наконец, что было за той дверью?
Нахохлившиеся поньки встрепенулись и жадно уставились заблестевшими вновь глазами на принцессу.
Луна с облегчением улыбнулась — стрелки Дискорд перевёл вовремя и удачно.
— Что ж… — Принцесса сделала мучительную для слушателей паузу, наливая себе чаю. Повесила чайник обратно на рогульку, неторопливо отпила из кружки, причмокнула, потянулась за банкой, зачерпнула ложкой мёд и стала медленно размешивать. Опять попробовала, задумчиво прищурилась… и вновь потянулась за ложкой. Нетерпеливо ёрзающие на бревне поньки дружно застонали.
— Ты издеваешься? — взвыл Дискорд, картинно выдирая клочья из отросшей пышной седой шевелюры, угрожающе шевеля мохнатыми бровями и хмуря пышные усы.
Принцесса усмехнулась — ужасы прошлого оконьчательно отступили от костра, вновь становясь лишь бесплотными и бессильными тенями за кругом тёплого света. И наконец-то ответила.
— Холст.
— Чего?! — прозвучало хором.
— Там был холст, — повторила Луна и отхлебнула чаю.
Между землёй и небом...
…Холст был большим, свернутым и прислоненным к стене в довольно большой комнате старенького и явно заброшенного деревянного домика. Собственно, там была ещё целая груда таких свёртков, и этот ранее лежал под несколькими другими, но ещё в первый раз Луну, вышедшую из пустого, не считая пары трухлявых вешалок, шкафа, привлекло слабое магическое свечение, исходящее от него.
Развернув холст почти на всю стену, принцесса отошла на пару шагов, рассматривая жаркий солнечный полдень над золотистыми барханами. От картины — если это была картина — веяло теплом, что было весьма кстати, ибо за окнами домика и внутри него царили весьма прохладные и довольно сырые сумерки, как и в прошлый раз.
Снаружи призрачно шумел вековечный лес, глухой стеной окружавший полянку с домом, густые кустарники и могучие еловые лапы скрывали останки полузаросшей дороги, некогда уходившей вдаль. Где-то заухал филин. Над тёмными вершинами деревьев виднелось уже почти ночное хмурое небо, на котором, однако, невзирая на отсутствие туч, тускло мерцали лишь несколько едва заметных звёзд, что было странно. Луне определённо казалось, что их должно быть намного больше.
Мельком глянув в окно и убедившись, что ничего не изменилось, пони зашуршала другими свитками. Её сильно напрягал тот факт, что в картине с пустыней были следы. Множество самых разных следов, от крошечных до огромных, оставленных очень странными ногами, разными лапами и много чем ещё, но все они начинались от нижнего среза холста и уходили куда-то вдаль, за горизонт, плавящийся в солнечном зное. Обратно не вернулся никто. И теперь, когда холст вновь развернули, путающиеся цепочки следов медленно заносило песком, стирая путь… бегства?
Луна надеялась найти разгадку или какие-то намёки на других холстах, но оживляюшая картины магия, если и была когда-то, давно иссякла. Почти на всех полотнах были лишь невзрачные и обесцвеченные наброски — вот штормовое море, например… Будь оно таким же, как пустыня, стоило бы ожидать солёного ветра, брызг, а то и потопа, но теперь картина была мертва. Признаки жизни подавали лишь два полотна — на одном, вернее, ЗА одним, клубился густой туман, в котором проступали смутные очертания деревьев.