– Ты поливала мои кактусы?
– Конечно, даже купила новый.
– Значит, перелила и заменила.
Камилла морщит носик, стоя у зеркала, подкрашивает губы, поправляет прическу. Раньше бы Лиза завалила ее вопросами: о том, как слетала на море, для кого крутит кудри. Но все до такой степени, очевидно, что становится стыдно за безразличие.
– Лиз, извини, ну так получилось.
– Камилл, это ты извини, я совсем не своя после всего. Ничего не помню, как в яму провалилась.
Лиза врала, но это было единственное правильное решение.
– Но я очень благодарна тебя, что ты рядом, что все это время не оставляла меня. Спасибо, ты настоящая подруга, да что там, роднее тебя у меня нет человека.
– Ой, Лиз, перестань, я сейчас заплачу, но Марк Адамович говорит, что такое редко, но встречается, словно организм блокирует нервную систему от чего-то более ужасного или, наоборот, после стресса. У тебя был стресс?
Крепко обняв и поцеловав Лизу, Камилла упорхнула в театр на репетицию, высказав все, что она думает о художественном руководителе и коллегах. Девушка медленно поднялась, прошла в душевую, счастье, что она лежала в отдельной палате и за нее не нужно платить, так бы на это ушли все сбережения. И снова нужно сказать спасибо подруге, это она устроила такую роскошь.
Лиза умылась холодной водой, долго рассматривала свое отражение и выбившиеся из пучка на голове длинные рыжие пряди. Лицо осунулось, но худоба ей шла. Веснушек чуть больше или это ей кажется? Провела кончиками пальцев по губам, замечая, что они стали больше и мягче.
Спустила с одного плеча больничный халат, погладила шею и пульсирующую вену под кожей, сбросила его на пол, продолжая разглядывать себя.
Да, это была она , но совсем другая, новая . Задела сосок, накрыла грудь, кожа гладкая и тонкая как пергамент. Странно, неужели лишние килограммы могут уйти за две недели, проведенные в необъяснимом сне?
Талия, бедра, стройные длинные ноги, но больше всего покоя не давала татуировка на запястье. Лилия была разноцветной, хотя Лиза точно помнила: был лишь контур.
Что это значит?
Значит, все, что происходило с ней во сне, было по-настоящему.
Десять дней гнала эту мысль прочь, всеми способами не давая думать и размышлять, потому что могла просто сойти с ума.
Значит, она была там.
В том диком мире, в клетке, в крепости Великих Гуров Запретных земель. Или это снова чья-то странная злая игра, манипуляция и инсценировка? Но тогда в это замешаны все: доктор, подруга, ее коллеги.
Бред. Этого не может быть. Лиза наверняка бы помнила, как набивают цвет на тату.
По щекам потекли слезы, она вспомнила, так всегда, когда вспоминает их . Пальцы задрожали, голова закружилась, стало не хватать воздуха. Вновь открыла кран, стала жадно пить воду и умываться.
Нет, нужно снова попросить успокоительные и домой.
Завтра же домой. Если не выпишут, то она уйдет сама.
Глава 39
Настойчивый звон разрывал тишину, Лиза поморщилась, накрылась одеялом с головой в надежде его прогнать, но он и не думал умолкать. Ей не хотелось вообще ничего, даже открывать глаза, а уж тем более куда-то идти, узнавать причину звона.
Дверной звонок.
Точно, это был он.
И как Лиза могла забыть его звук? Откинула одеяло, посмотрела в потолок, нет, это не Камилла, подружка уехала к тетке, она то ли ногу сломала, то ли корова у нее отелилась, Лиза не запомнила.
Противная трель продолжалась, девушка села, потерла ладонями лицо, убрала волосы, нашла тапочки, слишком резко поднялась, от этого закружилась голова.
– Черт, да что ж это такое?
Прикрыла глаза, дыхание участилось, сердце заколотилось в груди, а желудок свело неприятными спазмами. Зря она вчера не поела, а ведь заставила себя приготовить любимый салат, но аппетита не было совсем.
– Да иду я, иду. Сколько можно звонить? Пожар, что ли?
Не надев халат или домашние штаны, она, как была, в белой футболке чуть ниже бедра, открыла дверь и не сразу поняла, кто перед ней стоит. Вообще, за все то время, что Лиза пришла в себя в стенах больницы, где провела две недели в глубоком помрачении сознания, так объяснил приветливый доктор, она была равнодушна и безразлична практически ко всему.
– Лизка, ух ты! Черт, это правда ты? Даже не узнал сразу.
– Давай тогда, если ты меня не узнал, я не узнаю тебя тоже? Хорошо?
– Не понял?
Молодой мужчина, стоявший у порога, почесал затылок, потом кадык, поправил ворот светлой рубашки, затем блестящую пряжку ремня на поясе, кашлянул. На лице читалось явное непонимание, а в глазах –интерес.