Она увидела руки отца: в одной лист бумаги, в другой каранадаш, царапающий что-то на полях, и вдруг пишущая рука замерла – он почувствовал ее вторжение. Где-то внутри черепа, сквозь рваные звуки фортепьяно, она услышала его голос:
– Что случилось, Даф?
Ей пришлось пошевелить пальцами правой руки, чтобы разогнать ощущение, будто ее держит другая рука, теплая и влажная, но не отцовская. Кто-то стоял у нее за спиной.
Может быть, сбежала все-таки не невеста Питера, потому что на экране он как раз женился на оставшейся сестре. Но бракосочетание проходило в каком-то элегантном викторианском отеле – вместо алтаря был застеленный белой скатертью стол, а за ним, воздев руки, стоял мужчина в черной мантии, голову его венчала белая шляпа без тульи, открывавшая лысую макушку, а поля шляпы были вырезаны треугольниками: так ребенок вырезает звездочку. Мужчина наклонился, прижавшись лбом к скатерти, и лысая макушка в кольце треугольников превратилась в символ солнца, а потом невеста взошла на алтарь с ножом – в кадре на миг мелькнула другая сестра, которая на берегу моря втыкала нож в центр морской звезды…
И внезапно Дафна поняла, что с самого начала это была одна и та же женщина, каким-то образом раздвоившаяся так, что одна сумела уйти, а другая – остаться дома. Женщина находилась сразу в двух местах, как и Дафна, которая сейчас возвышалась над письменным столом отца, сбрасывала на пол бумаги и говорила отцовским голосом: «Дафна, кто у нас в доме?»
А потом дом потерял равновесие и начал опрокидываться в яму – на миг Дафна перестала чувствовать под собой диван, она падала, и в панике ухватилась всем сознанием…
Дом, яростно рванувшись, снова встал на место, хотя занавески на окне даже не шевельнулись. Из вентиляционных щелей видика повалил черный дым.
Дафна разрыдалась, но сквозь звон в ушах все же расслышала крик отца из холла:
– Огнетушитель, Дафна, скорее!
Она встала, пошатнувшись, на ощупь добрела до кухни, с трудом подняла тяжеленный красный цилиндр, укрепленный рядом с ящиком с инструментами. Потом рядом оказался отец, с коротким «Спасибо!» выхватил у нее из рук огнетушитель и побежал назад – но не прямо, в гостиную, а налево по коридору.
Вслед за ним завернув за угол, девочка увидела, что коридор заполнен дымом, выползавшим из дальней двери справа – из ее спальни.
Отец там справится сам. Дафна поспешила обратно в гостиную. Кашляя и моргая от испарений горящей пластмассы, она выдернула из стены шнур видеомагнитофона и сбросила дымящуюся коробку с телевизора; еще в несколько рывков отсоединила все остальные провода и потащила его, нещадно чадящий, через кухню на улицу, на траву. Прежде чем вернуться обратно, она сделала несколько глотков чистого воздуха.
Она пробежала через кухню, потом вверх по коридору и далеко обогнула свою дверь, опасаясь столкнуться с выбегающим оттуда отцом; дым серыми пластами собирался под потолком, в коридоре пахло горелой тканью.
Отец выпускал на ее почерневшую постель короткие порции белой пыли из огнетушителя, а с пожаром, как видно, уже справился. Ее подушка обуглилась, а голубая стена над кроватью была покрыта сажей.
Дафна заломила руки.
– Что загорелось?
– Рамбольд, – пропыхтел отец. Так звали плюшевого мишку, которого мать подарила ей много лет назад. – Кто-то был в доме? Подходил к дверям?
– О нет, я и не думала поджигать Рамбольда! Нет, это все фильм Грамотейки. Это оказался не «Пи-Ви», а фильм ужасов. Извини, папа!
– Матрас не сильно пострадал. Но простыни, одеяла и подушку лучше вынести на улицу. И Рамбольда – то, что от него осталось.
Мишка не столько обгорел, сколько оплавился, и Дафна вынесла его на подушке, потому что он все еще обжигал руки.
– Видеомагнитофон тоже? – спросил отец, перешагивая обгоревший аппарат по пути к мусорным бакам.
Дафна рысцой бежала следом.
– Да, он тоже. Пап, фильм был очень страшный!
Глаза застилали слезы – она оплакивала не только Рамбольда, но и все сразу. Вечерний бриз ледяными пальцами тронул ее вспотевшие волосы.
Отец, обогнув грузовик, свалил еще дымящееся постельное белье в бак.
– Рамбольда я хочу похоронить, – сказала Дафна.
Отец присел рядом с ней, вытирая руки о рубаху.
– Хорошо. Что это было?
– Кино… это был не «Пи-Ви» – после первых двух минут пошел черно-белый фильм, немой. И я почувствовала, что падаю – падаю вместе со всем домом! И я ухватилась… ухватилась за Рамбольда и видик сразу, – девочка сморгнула слезы, глядя на него. – Я никогда еще так не пугалась. Но как я могла их поджечь?