— Ты можешь выглядеть по-другому, но это всё ещё ты, — сказал он. — Я не был влюблен в твои светлые волосы и голубые глаза, Эви. То, что внутри, делает тебя тем, кто ты есть.
— Этого недостаточно, если тебя не влечет к кому-то тоже.
Сузив глаза, он начал рыскать взглядом вверх-вниз по моему одолженному телу. Я сжалась под его пристальным взглядом, не привыкшая к такому откровенному прочтению.
— Ты права, — сказал он после нескольких секунд молчания. — Наверное, я был дураком, раз думал иначе.
Это было оскорбление? Он изогнул бровь, изображая разочарование и безразличие. Я ощетинилась, сжимая кулаки, преодолела расстояние между нами в два шага, намереваясь ударить его по лицу.
Он обнял меня руками за шею и поцеловал так сильно, что наши зубы столкнулись. Я ответила, наши рты и тела соединились. Руками он запутался в моих волосах, блуждал по шее, по плечам. Наши языки танцевали, дразня и пробуя друг друга на вкус.
Хотелось остановиться. А ещё я хотела его. В отличие от нашего первого раза, когда пригласила его в свое тело для его удовольствия, теперь я желала его для себя — если он действительно был моим. Моя кожа горела там, где он прикасался. Я жаждала его запаха, его вкуса так, что не могла объяснить. Едва себя контролировала.
Прервав головокружительный поцелуй, отступила назад. Я не могла не заметить легкую выпуклость в штанах и блеск любопытства в глазах Вайята. Я не знала, что было мной, что памятью, а что Чалис. Слишком много эмоций в одной голове. А сейчас не время для этого.
— Я люблю тебя, Вайят, — сказала я. — Всегда любила, но не романтически. Прости, если заставила тебя думать иначе.
— А сейчас?
— Сейчас?
Насколько любовь была физическим влечением? Я не знала, но мои губы все еще горели от его поцелуев. Мое сердце забилось быстрее при виде его, раскрасневшегося и запыхавшегося. Я вспомнила, как чувствовала его внутри себя и что-то новое — и исключительно Чалис — хотела его снова. — Сейчас? То, чего я желаю, не подходит для публичной библиотеки.
— Что изменилось?
Всё. Я, он, мир. Мы не были такими, как пять минут назад. Когда мои воспоминания вернутся, я продолжу развиваться. В ту, кто боролась против чужого желания и ставила долг выше личных интересов. Ту, кто умрет через пятьдесят с чем-то часов. Ту, кто бросит его снова.
— Эви?
Он сверлил меня взглядом. Я смотрела вниз, не в состоянии вернуться к своему прежнему легкомыслию. И чувствовала лишь всепоглощающую грусть — тяжелую, осязаемую и удушающую.
— Мы должны идти, — сказала я. — У нас заканчивается время.
Открыла служебную дверь и выбежала в светлый коридор третьего этажа. Вайят последовал за мной на некотором расстоянии, и мы больше не разговаривали, пока не вернулись к его машине.
* * * * *
— Чалис!
Голос незнакомца раздался от здания позади меня. Я застыла на месте, с коснувшимися дверной ручки пальцами. С другой стороны машины напрягся Вайят. Мы оба повернулись в сторону библиотеки.
Парень лет двадцати бежал по тротуару, его длинные каштановые волосы развевались на ветру. Он был в мешковатых джинсах и двигался со всей грацией новорожденного жеребенка. Один раз споткнулся, но продолжил целенаправленно двигаться ко мне.
— Привет, Чал, — сказал он, остановившись и чуть меня не сбив.
— Привет, — ответила я, понятия не имея, кто этот парень. Будь проклята Чалис с её друзьями.
— Что с тобой случилось вчера? — Он обладал высоким, гнусавым голосом, который, как мне показалось, становился довольно раздражающим, если долго слушать. — Слушай, Бакстер был в ярости, когда ты не появилась, а потом забеспокоился, потому что ты никогда не опаздываешь. — Парень посмотрел на повязку на моем предплечье. — Ты в порядке?
— Да, теперь да, — сказала я, поднимая руку. Ложь вылетела у меня изо рта. — Пожар в моей квартире. Мой, эм, брат, Вайят, был в гостях и захотел приготовить жаркое. Он облил меня маслом, но потом у меня проявилась аллергия на обезболивающие в больнице, иначе я бы позвонила. — Скажи… э… — Какое имя он сказал? — Скажи Бакстеру, что я прошу прощения.
Парень наклонил голову влево, анализируя мои слова. С моей удачей, Чалис могла оказаться единственным ребенком, и все могли это знать. Он поймал бы меня на этом, и мне пришлось бы выдумать очередную ложь.
— Сама скажи Бакстеру, Чал, он будет там, когда ты сегодня вечером придёшь на смену, — сказал он наконец.
Я закусила щеку, чтобы не рассмеяться. Да, это должно было случиться.
— Ага, конечно. Слушай, я ненавижу грубить, но мне правда нужно идти.
— Ну, ладно. — Он пожал плечами, казалось, не смущенный моим внезапным уходом. Посмотрев на машину, он отдал Вайяту бестолковый салют. — Чувак, твоя сестра потрясающая. — Повернулся и продолжил свое шаткое путешествие по улице.
После того как парень отошёл на двадцать футов, я повернулась и уперлась ладонями в крышу машины.
— Это было несколько сюрреалистично.
— Брат? — спросил Вайят, всё ещё прозрачно-бледный после использования дара, но вряд ли его унесёт сильным ветром.
— С языка сорвалось. По крайней мере, я не сказала, что пропустила свою смену, потому что оказалась мертва и ещё не назначила четырехчасовое воскрешение.
— Выражение его лица было бы бесценным.
— Почему я не могла очнуться в теле бездомного, которого никто не знал? Это может оказаться очень, очень сложным.
— Думаю, мы уже прошли эту отметку. Ты сказала, что познакомилась с соседом Чалис. Теперь мы знаем, что у неё где-то есть работа, поэтому люди обязательно её узнают.
— Не говоря уже о рапорте о самоубийстве, который какой-то городской коп, вероятно, подал вместе с фотографией Чалис.
Он выдохнул через рот, нахмурив брови.
— Мы должны заставить тебя исчезнуть, Эви. Удалить данные о Чалис Фрост из системы.
— Ты сейчас думаешь об этом?
— Меня немного отвлекли другие детали, например, выслеживание тебя и уход за твоими самозаживающими ранами. Если бы ты появилась там, где должна, это не стало бы проблемой.
Я закатила глаза.
Он передразнил меня, а затем сказал:
— Мы должны сделать это, тогда сможем сосредоточиться на твоей памяти.
Он прав. Надеяться, что прежняя жизнь Чалис Фрост не станет проблемой, глупо. Мы должны разобраться с этим прямо сейчас. Время исправить ошибку. Я просто не знала, что делать с Алексом Форрестером, но вырубить его и запереть в шкафу на ближайшие два дня звучало многообещающе.
Я открыла дверь и забралась на пассажирское сиденье.
— Ну и как нам это сделать?
Вайят повернул ключ, и двигатель машины заревел.
— Мне нужно зайти в пекарню.
Я уставилась на него.
Вайят подмигнул:
— Верь мне.
Глава 10
55:20
Я держала на весу коробку из пекарни, стараясь не уронить и не испортить дорогое угощение внутри, когда поднималась по шаткой металлической лестнице. Вайят шёл впереди, переступая через ступеньку. Внутри служебного подъезда пахло забвением и упадком.
Мы вернулись в центр города. Вайят оставил меня в машине, пока бегал в пекарню, а через несколько минут вернулся с белой коробкой. Я не открывала её, но на наклейке сбоку было написано: «Чизк. — вишневый топ». Учитывая форму и вес, молча расшифровала как «вишневый чизкейк». Свои вопросы я держала при себе, даже когда Вайят отвез нас обратно к Мерси-Лоту.
На полпути он сказал:
— Знаешь, ты проявляешь удивительную сдержанность.
— С чем? С этим чизкейком?
Едва заметная улыбка.
— Нет, не спрашивай меня о той ночи, когда ты умерла. Про то, кто ещё находился в комнате.
— Ты расскажешь мне, когда я захочу всё узнать.
— Вполне справедливо.
Добравшись до окраины Мерси-Лота, он припарковался перед заброшенной фабрикой картофельных чипсов и сказал, что нам нужно подняться на верхний этаж.
Через шесть пролетов я почувствовала запах. Сначала слабый, а затем постепенно усилившийся — аппетитный запах забродившего сахара. Мне казалось, что я иду на перегонный завод, и это подсказало мне, кого мы посетим.