На мгновение я подумала, не погнаться ли за ним, но как только машина выедет на дорогу, у меня не будет ни малейшего шанса её догнать. У триад и кураторов не было конкретного места встречи — ни клуба, ни полицейского участка, ни подземного хранилища. За исключением учебного лагеря, который располагался в тихом уголке леса к югу от города, охраняемые помещения для допросов и задержания Падших менялись ежемесячно. Они могут допрашивать Вайята где угодно в городе.
У меня не осталось ни куратора, ни машины, и я понятия не имела, что делать дальше. Вылезла из кустов и вытянула больную ногу. Долгие часы до заката растянулись передо мной, но я не могла ждать. Я должна что-то сделать. Только не одна.
У Эвангелины Стоун не осталось союзников. В жизни Чалис Фрост был один человек, который мог бросить всё и помочь — если я смогу убедить его в том, что не сумасшедшая.
Глава 12
53:25
Ловить машину не рекомендуется, если только вы не уверены, что сможете отбиться от потенциального нападающего. Уверенная в своих боевых навыках — хотя и не настолько, как в своей способности заставить тело Чалис делать то, что мне было нужно, — я села в первую попавшуюся машину и вернулась в Парксайд-Ист менее чем за тридцать минут.
Никаких маленьких девочек, последовавших за мной в лифт. Всё здание казалось пустынным в середине дня. Когда я выудила ключи Чалис из одолженных штанов, руки начали дрожать. У меня не было особой причины нервничать, но и уверенность в том, что Алекс Форрестер находится дома, тоже отсутствовала. Это вполне может превратиться в гигантскую трату времени.
Повернула ключ, но задвижка не была заперта. Осторожно обхватила дверную ручку пальцами, но её выдернули у меня из рук. Я испугано сделала шаг назад. Алекс стоял в открытом дверном проёме, уставившись на меня широко раскрытыми голубыми глазами. Дернулась под его пристальным взглядом. Облегчение, гнев и замешательство — всё это предназначалось кому-то другому — промелькнули на его лице.
Его губы дёрнулись, но он, казалось, не мог произнести ни слова, поэтому помогла ему:
— Я говорила, что вернусь.
Он кивнул, сосредоточив своё внимание на моей забинтованной руке, а затем опустил взгляд на пропитанный кровью ботинок. Нахмурился.
— Тебе больно, Чал.
— Это просто рана, — пожала я плечами. — Можно войти?
— Конечно.
Обошла его, задержавшись на входе, чтобы снять грязные кроссовки. Нет смысла разносить кровь и грязь по всему ковру. Алекс закрыл дверь и прошёл через гостиную прямо в ванную. На мгновение я подумала о Вайяте, о его небрежном замечании утром о том, чтобы запереть соседа Чалис в ванной.
Через несколько секунд Алекс вернулся с белой аптечкой:
— Сядь и дай мне взглянуть на рану.
Присела на самый край дивана. Это не мой дом, не совсем. Я не знала этого места, даже несмотря на то что свидетельства Чалис были по всей комнате, в интерьере, на фотографиях и названиях романтических комедий, которые выстроились на одной из полок возле телевизора.
Алекс устроился на кофейном столике прямо напротив меня и открыл аптечку. Вытащил несколько бутылок, бинт и рулон белой медицинской ленты — точные движения выдавали практику. Я показала ему свою лодыжку. Его руки были прохладными, почти холодными, кожа на кончиках пальцев слегка огрубела. Он повернул мою ногу, чтобы лучше рассмотреть.
Поджав губы, Алекс уставился на рану.
— Странно, — пробормотал он.
Не дать ему понять, что это выстрел.
— Что тут странного?
— Кровь на твоем ботинке свежая, но рана уже заживает. — Он потянулся за ватным тампоном и намочил его в спирте. — Что происходит, Чалис?
— Вот в чём вопрос, да?
— Тебе повезло, что рана не инфицирована. — Он смыл с моей кожи засохшую кровь. Спирт был холодный; моя нога задрожала. Алекс бросил вату и достал флакон с антибактериальной мазью. Вторым ватным тампоном он немного намазал её на очищенную поверхность. — Где ты пропадала?
— Заботилась о вещах, которые требовали внимания.
— Когда ты вчера не пришла домой, я подумал, что ты мне привиделась. Позвонил в морг, и они сказали, что одна из судмедэкспертов под действием успокоительного после того, как почти вскрыла живого человека. — Он резко выдохнул и потянулся за марлевым тампоном. — Как я мог это пропустить? Я — студент медицинского.
Я почувствовала странное инстинктивное желание защитить его от правды, но всё же хотела дать ему знать, что он ничего не упустил. У Алекса появились сомнения в своих медицинских навыках, но не из-за невнимательности, а из-за магии.
— Если это поможет, — проговорила я, почти уверенная, что не поможет, — несколько врачей скорой помощи и коронер тоже пропустили это.
Он остановился, прижимая кусок бинта к марлевой тампону.
— Не в этом дело, Чал. — Он встретился со мной взглядом, и я чуть не впала в тоску, которую увидела в его глазах. — Я имел в виду попытку самоубийства. Твою подавленость выпускными экзаменами и стрессом на работе. Я был так занят учебой, что не заметил. Ты мой самый лучший друг в этом мире, а половину времени я тебя даже не видел.
Отлично. Теперь я должна сокрушить его дух и сказать ему: «Нет, прости, ты позволил своему другу умереть». Я снова его сломаю.
Он приложил бинт, затем потянулся к моей левой руке. Я вздрогнула и отстранилась. Боль вспыхнула в его глазах. Я не знала, как объяснить, почему заживающий укус собаки находился там, где должна находиться рана от ножа.
— Скажи что-нибудь, — потребовал он.
Я моргнула:
— Что ты хочешь, чтобы я сказала, Алекс?
Он замер. Очевидно, ответ неверный. Осторожным, расчетливым движением он встал. Обошел кофейный столик и вернулся к креслу, явно не желая пугаться.
— Чалис, что мы делали в последнюю ночь перед тем, как ты порезала запястье? — Его голос был глухим, почти испуганным. Он знал, что что-то не так. Инстинкт противоречил его чувствам, и он был достаточно умен, чтобы доверять первому.
Сейчас или никогда. Я просто надеялась, что он воспримет это хорошо.
— Не знаю, Алекс, — ответила я, всё ещё сидя и не шевелясь. — Это действительно трудно объяснить, но постарайся держать разум открытым. — Сделала глубокий вдох. Выдохнула. — Я не Чалис.
Его губы сморщились, как будто он съел лимон. Уперев руки в бедра, он сказал:
— Прости. Что?
— Слушай, ты кажешься потрясающим парнем и очень верным другом, поэтому мне ненавистно делать это с тобой. Но Алекс, Чалис действительно умерла. Ты нашел её и вызвал скорую. Её объявили мертвой и отправили в морг. Ничего из этого не выдумка и не ошибка. Ну, кроме всего этого самоубийства, на мой взгляд, но кто я такая, чтобы её судить?
Он отступил ещё на несколько шагов, ударился ногами о стул. Тяжело сел, не отрывая взгляда. Что-то ещё начало появляться на его лице. Что-то злое, почти зловещее.
— Это не смешно, — рявкнул он.
— Я знаю.
— Слушай, я понимаю, что ты была в депрессии, и сожалею о своей роли в том, что ты сделала…
— Господи, Алекс, я не убивала себя, понятно? Меня зовут не Чалис Фрост, и я не твой друг. В смысле, я бы хотела им быть, но я не она.
Он кивнул:
— Предсмертный опыт меняет людей…
Ладно, он этого не понимал. Я залезла под бинт, обматывающий мою руку, и сорвала старую марлю. Плоть была бугристой и воспалено-красной, но заживающей, без признаков суицидального рубца.
— Хорошо, студент медицинского. Объясни это.
Он разинул рот:
— Что это значит?
— Прошлой ночью, через час после моего ухода, на меня напало существо, которое, надеюсь, ты никогда не встретишь в темном переулке. Оно было около семи футов ростом, когда стояло прямо, имело острые зубы и оттяпало кусок моей руки. Но так как я просто одолжила тело Чалис на ограниченный период времени, то начала исцеляться. Вот почему другой шрам исчез, и поэтому рана на лодыжке — царапина от пули, которую я получила менее часа назад — уже частично зажила.