— Возьмём их с собой. Мы не можем расколоть её здесь, и так наделали слишком много шума.
— Нет, оставь её здесь, — сказал Алекс. — Я знаю всё, вам нужен я. Не она.
Вормер толкнул Алекса дулом пистолета в затылок:
— Что тебе известно?
Алекс уставился на Талли, не посмотрев на меня.
— Я знаю, что отключение электроэнергии в центре города два года назад было вызвано гремлинами, а не тем, что сказали общественности.
Я приоткрыла рот, но пара охотников неверно истолковала мое раздражение как шок. Талли присел на корточки, оказавшись на уровне глаз Алекса. Всё ещё вне пределов моей досягаемости. Подсвечник лежал неподалеку, на расстоянии вытянутой руки.
— Кто тебе это сказал? — спросил Талли.
— Я расскажу вам всё, — пообещал Алекс. — Просто оставьте Чалис здесь. Она ничего не знает.
— О нет, чёрт возьми, — возмутилась я. — Алекс, я знаю, что ты ужасно переживаешь из-за Чалис, но пытаться быть героем и спасти меня — не лучший способ искупить вину. Она бы не хотела, чтобы тебя убили.
Талли направил на меня пистолет:
— Я думал, что ты Чалис.
— А я то думала, что ты засранец. Жаль, что только один из нас прав.
Талли замахнулся шокером в мою левую руку. В последний момент я поставила блок и ударила его прямо в пах. Второе прямое попадание за пять минут отправило его на пол, как наковальня. Вырвала из его рук шокер, намереваясь использовать его против Вормера. Оказалось, уже не нужно.
Алекс, схватив брошенный подсвечник, ударил Вормера в челюсть. Охотник выстрелил, и пуля разбила единственное окно в комнате, прежде чем он рухнул на пол. Удовлетворенная, я воткнула острие электрошокера в ямку под кадыком Талли. Он булькнул и задергался. Когда я убрала штуковину, тот лежал неподвижно.
Я смотрела в ожидании чудесного выздоровления и второй атаки. Её так и не последовало.
— Боже мой, — проговорил Алекс.
— Ты в порядке?
— Выживу. — Он уронил подсвечник, тот стукнулся об осколки стекла. Всё ещё с пугающей бледностью он изучал меня глазами пойманного в ловушку оленя. — У тебя идёт кровь.
— У тебя тоже.
Мы помогли друг другу встать и пробраться через море битого стекла. Ступня моей порезанной ноги кровоточила и оставляла отпечатки на ковре. Мой след тянулся за нами, вернувшимися обратно к дивану, на безопасное расстояние от нападавших. Алекс опустился на подушку. Его небольшая тряска перешла в полноценную дрожь.
— Кто они такие? — спросил он, и дрожь достигла его голоса.
— Люди, с которыми я работала, другие, как я, только в телах, в которых они родились. Мне очень жаль; не знаю, как они нашли меня. Я думала, что была осторожна.
— Уверена, что ты — хороший парень?
— Я знаю, что не делала того, в чём меня обвиняют.
— Убийство?
— Верно.
Алекс опустил голову. Я перерыла аптечку, нашла ещё бинт и бутылочку перекиси, подсела к нему справа.
— Мне нужно привести тебя в порядок, чтобы мы могли выбраться отсюда, — сказала я.
— И куда идти? Это мой дом. Куда мне теперь идти?
— Послушай, ты можешь позвонить в полицию, только меня здесь не будет, когда они приедут. И удачи в попытках объяснить, как ты вырубил парочку незваных гостей, не говоря уже о кровавых следах, которые я оставила повсюду.
Я вытерла высохшую кровь ватным тампоном, пропитанным перекисью. Алекс зашипел и отстранился от моего прикосновения. Я схватила его за подбородок и удержала.
— Это никуда не денется, Алекс. Насколько я знаю, ты хочешь свернуться калачиком в постели и проснуться на прошлой неделе с живой Чалис и твоя жизнь не в руинах, но этого не случится. Это реальность, приятель.
— Так говорит реинкарнированный охотник на собак.
— Падших.
— Я знаю. — Его слова были наполнены душевной болью. Он схватил меня за руку, оторвал её от подбородка и сжал. Его увлажнившиеся голубые глаза были полны решимости. Яркие пятна вспыхнули на щеках. — Я верю тебе, Эвангелина Стоун. Так каков наш следующий шаг?
— Мы приводим себя в порядок и переодеваемся. Свяжи их, собери все наличные, что у тебя есть, а затем мы отправимся на восточный берег реки.
— Почему на восточный берег?
— Потому что там находится Вайят.
Его ноздри расширились — странная реакция.
— И мы должны спасти Вайята, верно?
— Очень правильно.
— У тебя есть план?
— Работаю над этим. — Я освободилась от его руки и продолжила чистить его лицо. — А теперь стой спокойно, не мешай мне.
* * * * *
Реакция на выстрелы оказалась идиотски медленной. Мы уже сидели в джипе Алекса, выезжая из подземного гаража на дневной свет, когда я услышала первую сирену. Алекс повернул на север и кружным путем вернулся к мосту на Уортон-стрит. Мы углубились в самое сердце Парксайд-Ист, мимо многоэтажных жилых домов и первых намеков на особняки.
Кровь от царапины, оставленной пулей, просочилась сквозь повязку, которая едва прикрывала опухшую кожу. В конце концов, его глаз почернеет. За те пять минут, что ушли на то, чтобы наполнить рюкзак припасами, привязать наших гостей к мебели в столовой и надеть чистую рубашку, он утратил вид оленя в свете фар и занял позицию, которая должна была сделать его хорошим студентом-медиком — строгая рациональность перед лицом непреодолимых трудностей.
Я просто держала ухо востро, ожидая намеков на психическое расстройство. Бог знает, что он может выкинуть.
Ожоги больше не зудели, и моя кожа стала такой же гладкой, как и до нападения. Дюжина или около того стеклянных порезов на моих руках также исцелялись. Я сбросила одолженную одежду и надела свежие джинсы и футболку. Это изменение заставило меня снова почувствовать себя человеком. Единственное, я ничего не могла поделать с окровавленными кроссовками. Или они, или кожаные сандалии — не очень удобные для ног и бега.
— Куда мы направляемся? — спросил Алекс.
— Фактически, обратно в центр.
Он свернул на другую жилую улицу, обсаженную деревьями с непроницаемыми для собак заборами, тротуарами без трещин и сорняков и домами, которые стоили больше, чем целый квартал недвижимости Мерси-Лота. Богатство пугало меня. В то время как Чалис и Алекс принадлежали к этому высокому классу, я — нет. Я выросла в пригороде.
— Как давно ты здесь живёшь? — поинтересовалась я.
— Около шести лет. «Святой Евстахий» — один из лучших ортопедических центров в стране, и это то, чем я хотел заниматься.
— Хотел?
Он пожал плечами:
— Что-то мне подсказывает, что сегодня я не приду на занятия.
— Прости.
— Это не…
— Это не что?
Ещё один поворот направо, на юг, к реке и мосту. Алекс вцепился в руль, словно обдумывая ответ.
— Я собирался сказать, это не твоя вина. Ну, в смысле ты сделала это не нарочно, если это имеет значение.
— Так и есть.
Не то чтобы я выбрала тело Чалис. Но всё, что я сделала с тех пор, как очнулась в нём, — включая мое дерьмовое шоу фриков посреди мирной жизни Алекса — было определенно моей виной. Он пропускал занятия. За ним гнались триады. Стекло, кровь и двое мужчин в спортивных штанах из лайкры украшали квартиру, в которую он не мог вернуться.
— Ты прав, Алекс, — сказала я. — Это я во всем виновата. Хочу сказать тебе, что когда всё закончится, твоя жизнь вернется в нормальное русло, но не могу. Я не могу тебе ничего обещать.
— Тогда как насчет сделки? Я помогу тебе вытащить Вайята от людей, которые его держат, и если каким-то чудом нам удастся выжить, вы двое исчезнете. Просто убирайся из города и забудь о том, чтобы обелить свое имя.
Умоляющий тон его голоса ранил, но я не могла заключить сделку. И это не имело никакого отношения к моему запятнанному имени.
— Прости, Алекс, но я не могу согласиться на это, и не потому, что не хочу сейчас. У меня есть две гораздо более серьезные причины, почему я не могу покинуть город, и прежде всего это альянс вампиров и гоблинов. Ты не можешь себе представить, насколько разрушительным было бы для человечества объединенное восстание. Если гоблины и вампиры пойдут против нас, другие расы разделятся, и не все будут на нашей стороне. Как если бы Соединенные Штаты сражались в одиночку в мировой войне против всего восточного полушария. Мы проиграем и станем ничем не лучше домашних животных, которых держим в качестве питомцев, пищи и труда. Разоблачить союз до того, как подобное произойдет… я должна попытаться. Ты понимаешь?