Макс. Я узнаю его голос, такой уникальный, потому что он горгулья. Не такой противоестественный, как… у Смеджа, но такой же холодный. Второй голос — женский. Интонация удивляет меня, как и знакомая мелодичность её слов. Она вампир.
Я подкрадываюсь к входу и прислушиваюсь.
— …катастрофа для двух наших народов, — говорит вампирша. — Ты знаешь, что я говорю правду, и не можешь отрицать её значения.
— Я ничего не отрицаю, — отвечает Макс. — Но также ни в чего не признаю, Истрал. Если то, что ты говоришь, правда, то это ваша проблема, а не моя.
— Но это станет проблемой каждого. Ты хочешь, чтобы тобой правили гоблинские королевы?
— Не больше, чем хочу, чтобы мной правили люди, но так уж устроено. Если баланс сил изменится, горгульи приспособятся, как мы делали веками.
— Твое заявление пахнет трусостью, дорогой кузен.
— Просто осторожность. Есть причина, по которой мой вид больше не украшает шпили человеческих соборов. Мы знаем, когда не вмешиваться в чужие дела.
Разговор сбивает меня с толку. Эта Истрал — вампир; использование ею слова «кузен» подтверждает это. Почему она не уговаривает его вступить в альянс, а выступает против? Если только вампиры не разделились на разные лагеря по этому вопросу. Я могу использовать это.
— Глупо позволять чужим поступкам определять твою судьбу, — говорит Истрал.
— Горгульи живут в мире людей на века дольше, чем вампиры, Истрал. Не сбрасывайте со счетов наши методы так быстро. Вы могли бы поучиться на нашем опыте.
— Я предпочла бы остаться на солнце без защиты.
Он её раздражает. Старый добрый Макс. Родственники или нет, горгульи и вампиры не ладят даже при самых благоприятных обстоятельствах. У них разные темпераменты и противоположные точки зрения на место Падших в человеческом мире.
— В чём дело? — В голосе Макса звучит тревога.
— Человеческая женщина, — говорит Истрал с нескрываемым отвращением. Дерьмо. — Она недавно спарилась с одним из себе подобных.
Ладно, это просто отвратительно. Я должна была принять душ, верно, но «спариваться»? Кто так говорит? Начинаю пятиться, не зная, как отреагирует Истрал, если застанет меня здесь. На углу что-то щиплет мою лодыжку. Замечаю дротик. Моя нога уже онемела. Я падаю на левый бок, вероятно, царапая кожу о камень, но не чувствую этого. Всё онемело. Не могу моргать, не могу говорить. Не могу ничего сделать, только смотреть.
Нет, нет, нет. Глупо. Так глупо умирать вот так.
По гравию снуют тени, наполненные ворчанием, рычанием и сердитым бормотанием. Надо мной нависает шмыгающая носом фигура, её гротескное лицо скривилось в рычании. Сверкнули острые зубы, блестящие от слюны. Дыхание густое и гнилостное. Я не могу отвернуться. Я беспомощна перед окружающими меня гоблинами.
Они хватают меня за руки и тащат. Спорящие голоса становятся яснее, громче. Мы проходим через кирпичную стену в темное логово Макса. Меня бросают на каменный пол. Моя голова откидывается набок, и я вижу Макса и Истрал, стоящих в углу. Она так же элегантна, как и её голос, одета в черное, как и подобает хорошо оплачиваемому корпоративному шпиону. Её белокурые волосы идеально уложены, макияж безупречен. От неё веет королевской властью.
— Тебе следует быть осторожнее, горгулья, — говорит незнакомая женщина. — Не только мы шпионили за тобой сегодня. — Её слова резкие, суровые, как будто отчаянно пытается скрыть свой промах. Но этого не может быть. Королевы гоблинов не делают работу сами.
— Чего ты хочешь, Келса? — спрашивает Макс. — У вашего вида нет разрешения путешествовать по городу, и вы это знаете.
Мое тело дергается. Кто-то только что пнул меня?
— Триады сегодня немного заняты, — говорит Келса. — Они ищут не меня и уж точно не здесь. Хотя что-то подсказывает мне, что я только что нашла небольшой рычаг давления.
— Она изгой, — говорит Истрал, указывая на меня. — Триады не торгуются. Она не представляет никакой ценности
— Это решать мне, вампир. Что ты делаешь в жилище горгульи?
— Я не отвечаю перед тобой.
Шуршание ткани. Пистолет взведен. Истрал напрягается. Судя по её положению, Келса стоит прямо за мной.
— Ты ответишь передо мной сегодня вечером, — усмехается Келса.
— Твой план провалится, Келса, — произносит Истрал. — Ты потерпишь неудачу, и твои сородичи станут немногим больше, чем рабами, вынужденными вернуться под землю, чтобы есть помет других.
— А кто мы теперь? — В голосе Келсы слышится ярость. Она потеряла способность поддерживать человеческий голос. Рычание прерывает каждое слово, озвученное гоблиншей. Это плохо кончится.
— Те же, что и всегда. — Истрал бесстрашно делает шаг вперед, выпрямляя спину. — Падальщики.
Келса рычит, хрипло и страшно. Раздается выстрел. Истрал кричит. Пуля отбрасывает её назад, к каменной стене. Из раны в груди хлещет кровь. Это не смертельный выстрел для вампиров, так почему же она сползает на пол? Келса смеется.
Антикоагуляционные пули. Как гоблины добыли наши боеприпасы?
Я смотрю, потому что не могу отвести взгляд. Истрал хватается за грудь, пальцами отчаянно цепляясь за ткань и кожу. Кровь продолжает литься потоками. Она быстро бледнеет, как цветной мел под дождем, истекает кровью. Глаза у нее большие, блестящие, прекрасного лавандового оттенка. Светящиеся жизнью, сражающиеся. Она смотрит на меня, пока не гаснет их свет, и я теряюсь в глазах мертвой женщины.
— Ты знаешь, кто она? — спрашивает Макс.
— Это больше не имеет значения, — отвечает Келса. — Наши народы должны смотреть в будущее.
— Я смотрю только на настоящее.
— Тогда ты можешь умереть здесь и сейчас.
— Твои пули не могут пробить мою кожу.
— Может, и нет. — Вспышка оранжевого света отражается от камня у ног Макса. — Но утреннее солнце может, а у нас есть зеркала.
О, нет.
Макс отступает в тень. Отраженный свет танцует вне досягаемости. Я вижу горгулью только наполовину. Он просчитывает, обдумывает риск прямого нападения. Я не знаю, сколько гоблинов у меня за спиной. Не меньше трех.
— Горгульи не будут твоими союзниками, — говорит он. — Это не наш путь, и никакое принуждение не изменит этот факт.
— На самом деле я ожидала этого. Мне не нужна твоя помощь, только твое слово.
Макс переводит взгляд с меня на Келсу.
— В рамках какого соглашения?
— Полный нейтралитет во всех вопросах. Ты ничего не сделаешь и ничего не скажешь об этом триадам. Ты ничего не расскажешь ни людям, ни Совету фейри. Они под запретом. — Ещё один удар ногой толкает меня. — Ни с кем не разговаривай.
Макс молчит целую вечность. Мне хочется кричать, умолять его не соглашаться, но я ничего не могу сказать.
— Что с ней? — спрашивает он, указывая на меня. Да. Да!
— Она не твоя забота. Она нужна в другом месте, и за неё хорошо заплатят.
Меня тошнит от её тона. Если бы я могла двигаться, меня бы вырвало. Келса и её гоблины здесь не ради Макса или Истрал. Они следили за мной. Я привела их к Максу. Это моя вина, что Истрал мертва. Но зачем я понадобилась гоблинам? Кто за меня заплатит? Я изгой. У меня есть…
— Она ничего не стоит, — говорит Макс.
— Наоборот. — Ноги Келсы оказываются в поле моего зрения. Черные сапоги на мягкой подошве. Тихие и смертоносный. — Твое слово?
— Что я получу взамен?
Нет, Макс. Пожалуйста.
— То же самое, — говорит Келса. — Невмешательство. Вашему виду будет позволено продолжать жить так, как вы сейчас живете и под нашим правлением.
Макс смеется — низкий скрежещущий звук, от которого вибрирует пол.
— Ты слишком много на себя берешь, гоблин, но я согласен на твои условия. Даю слово, что не буду вмешиваться ни в дела людей, ни в ваши планы.
— Хорошо.
Меня поднимают и перекидывают через чье-то плечо. Я могу видеть только боковым зренем. Кирпичи башни, когда мы выходим из логова Макса на крышу. Потом что-то обвязывается вокруг моей головы, и я погружаюсь в темноту.