— Я люблю тебя, — призналась я. — Не знаю, романтическая ли это любовь, или просто из-за нашей истории, и имеет ли это значение сейчас, моя ли это любовь или Чалис, или благодарность за всё, что ты сделал для меня…
Он заставил меня замолчать, приложив палец к моим губам — простое прикосновение, которое вызвало рой бабочек в животе. Пальцем провел линию по моей щеке и подцепил за подбородок. Тонкий намек, подтолкнувший меня вперед на несколько дюймов, необходимых для поцелуя.
Он был нежным, неловким и болезненным. Прутья впились мне в скулы и оставили мало места для маневра. Его пряный вкус, знакомый и чужой, вторгся в мои чувства. Вайят двинулся языком вперед. Я приоткрыла рот, чтобы впустить его, и встретилась с ним губами. Руки запутались в его коротких волосах.
Когда наши губы танцевали в том небольшом пространстве, которое у нас было, тепло начало разливаться в моем животе. Оно распространялась все ниже. Я сжала бедра. Это движение вызвало довольное рычание Вайята.
Холодный металл продолжал давить мне на лицо. Холодный, как кожа гоблина.
Иррациональный страх заставил меня отступить, вырваться из объятий Вайята. Его обиженное удивление быстро сменилось пониманием.
— Эви?
— Прости.
— Нет, ты меня. Я не должен был…
— Я рада, что ты это сделал. — Так оно и было. Радость и испуг, возбуждение и противоречивый беспорядок остальных чувств. — Хотя через решётку немного неудобно.
— Может, если мы вежливо попросим, нас посадят в одну камеру.
— Вроде последней просьбы?
По его лицу пробежала тень.
— Я думал, мы мыслим позитивно.
Вздрогнула от холода в его голосе, ещё одно напоминание об отсутствии у меня одежды. Мои джинсы всё ещё были на другой стороне камеры. Я прошлепала по холодному цементу за ними, потом надела их и кроссовки.
Полностью одетая, я снова села у решетки. Вайят не двигался и не тянулся ко мне. Он всё ещё ждал ответа, а мне нечего было сказать. Позитивно или нет, я устала думать. Я хотела запереться в комнате и позволить Вайяту держать меня, пока этот кошмар не закончится. Мне хотелось есть пиццу и пончики, пить пиво и текилу, пока меня не стошнит. Я не хотела тратить остаток своей жизни, уставившись на него сквозь железные прутья, ожидая, когда появится Келса и время истечёт, задаваясь вопросом, сбегу ли я или умру.
— Думаю, — проговорила я, поворачиваясь к нему лицом. — Думаю, что хотела бы выбраться отсюда.
— Я тоже, но если мы не сможем разбить этот кристалл или найти скрытый путь к отступлению, мы, кажется, застряли.
— А как же позитивное мышление?
— Я…
Земля задрожала, далеко и мягко, как будто поезд проходит слишком близко. Это не мог быть настоящий поезд — мы бы услышали его раньше. Через несколько секунд мини-землетрясение прекратилось. Может, грузовик или самолет летит слишком низко.
— Странно, — сказал Вайят.
Странность повторилась мгновение спустя. Второй толчок был ближе, сильнее. Пол вибрировал, как электрический провод. Что бы это ни было, оно двигалось к нам. Боком, вверх, назад — не могу сказать. Сквозь бетонный пол.
Незаконченный бетонный пол.
Я вскрикнула, потрясая кулаком в воздухе. Вайят уставился на меня.
— Что, Эви?
— Кавалерия прибыла.
Пол камеры гудел и дрожал. Плотно сцепленные частицы начали вибрировать кинетической энергией. Они раздвигались и сдвигались, как зыбучие пески. Я попятилась в угол, стараясь не попасть в водоворот. Появилась рука размером с мою ногу. Уперлась в неподвижную часть пола, вторая рука появилась из жидкого бетона. Знакомое лицо напряглось. Глаза размером с баскетбольный мяч уставились на меня, но ничего не увидели. Только почувствовали.
— Смедж, — проговорил я.
— Стоуни.
— Как ты нас нашёл?
— Знаю запах. Заклинания… не могут блокировать.
— Но почему? — спросил Вайят. — Что ты здесь делаешь?
Смедж проворчал, знакомый неприятный звук.
— Спасать. Отправлен.
— Кем?
Тролль снова заворчал, но ничего не ответил.
— Кто тебя послал, чтобы спасти нас, Смедж? — спросила я. Не смела надеяться, что это правда, что мы вот-вот выберемся отсюда. Надежда — опасная вещь. Как и горгульи, тролли всегда представляли себя нейтральной расой. Истории о троллях, прячущихся под мостами и поедающих детей, сильно преувеличены.
Смедж скривил каменные губы в попытке улыбнуться:
— Амалия. Друг.
— Амалия? — повторила я. Королева фей послала троллей, чтобы найти нас? Я вспомнила вчерашний разговор со Смеджем об Амалии. Он сказал, что она укрепляет свою власть, готовясь принять чью-то сторону. Она это предвидела или работала с Товином? В конце концов, феи и эльфы — дальние родственники.
— Друг.
— Смедж, ты ей доверяешь? — спросила я.
— Да. Доверие. Друг. Спасти Стоуни. Спасти Трумена. Спасти мир.
Спасти мир? Боже, никакого давления.
— Ты можешь вытащить нас отсюда? — спросил Вайят.
— Доверять мне. Должен.
— Мы доверяем тебе, — сказала я.
Голова Смеджа опустилась обратно на пол, сплющившись, пока он не стал немного больше, чем муравейник. Его глаза исчезли, а рот открылся и расширился. Широко, пока не превратился в трехфутовое отверстие в полу, очерченное бетонными руками. Я заглянула через край. Вниз, в полную темноту. В сердце земли и мира, населенного троллями.
Я посмотрела на Вайята. Он, казалось, сомневался, но пожал плечами, предоставив выбор мне.
— Всегда хотела посмотреть, как живет другая сторона, — съязвила я.
— Только не забудь меня захватить.
— Ни за что. Увидимся внизу.
Я вдохнула и задержала дыхание, собрав всё свое мужество, чтобы спрыгнуть со скалы, где не было и следов дна. Закрыв глаза, шагнула с края губ Смеджа и упала в его нутро.
Глава 20
25:12
Свободное падение в кромешную тьму превратилось в ощущение парения. В какой-то момент я перестала двигаться. Тьма окружила меня. Я попыталась пошевелиться, но не смогла. Открыла рот, чтобы закричать, но поняла, что не могу дышать. Что-то заполнило рот, густое, как гель, но без вкуса и консистенции. Он был в моих ушах и носу.
Отличный план, Эви. Ты задохнёшься в глотке тролля.
Попыталась выплюнуть оскорбительное вещество. Это было похоже на выдыхание воздуха изо рта. Мои легкие болели. Я пыталась двигаться, царапаться, драться — всё что угодно, только не парить там. Одна.
«Вайят!» — мысленно закричала я. Он здесь, со мной, тоже медленно задыхается от какой-то вязкой жидкости без вкуса и запаха? Неужели это очередной трюк Товина?
Грудь скрутил спазм. Легкие горели, я уже собралась открыть рот и втянуть жидкость и просто покончить со всем. Затем парение превратилось в настоящее движение. Свободное падение, на этот раз головой вперед, к свету. Я держалась, борясь с желанием вдохнуть.
Ударилась обо что-то твёрдое. Левое плечо горело, и я закричала, что заставило меня сделать вдох. Закашлялась жидкостью и чем-то ещё — воздухом. Жадно вдыхая, попеременно выплевывала слизь, которая стала вонючей и клейкой теперь, когда я оказалась… где-то в другом месте.
Стирая слизь с глаз грязными руками, я попыталась взглянуть на свое окружение. Почувствовала грязь и под моими ногами, и запекшуюся на моей коже. Вонючий запах смешался с сильным запахом земли. Тёмные фигуры сливались во мраке.
Что-то ударило меня в спину. Я снова упала, на этот раз вместе с Вайятом, застрявшим в моих руках. Грязь облепила мои локти и лицо. Я хмыкнула. Он не кашлял. Перевернула его на спину. С головы до ног он был покрыт той же прозрачной слизью, но глаза его были закрыты. Он был совершенно неподвижен и не дышал.
— Дерьмо!
Я вытерла его лицо, как могла, и приподняла подбородок. Грязными пальцами зачерпнула немного слизи у него изо рта. Занятия по оказанию первой помощи были забыты много лет назад вместе с большинством навыков первых недель интенсивных тренировок в учебном лагере. Я сделала то, что запомнила, надеясь, что это поможет. Зажала его нос и дважды выдохнула в рот. Одна рука поверх другой, пять сжатий. Ещё два вдоха. Пять сжатий. Каждое движение выполняю с тщательной точностью. Никакой паники, никакой спешки, только абсолютная вера в то, что он начнёт дышать…