— Вот в этом я сомневаюсь, — признался я.
Мы были уже перед дверью, а Лихачёва ещё не наблюдалось. Пробок в Москве нынче нет, слишком дорогой бензин, но ведь могло его что-то задержать?
— Зайдём, — решил я и взялся за ручку двери.
Дверь открылась легко. Комок действительно ждал моего появления.
Я вошёл первым, огляделся.
Ну, всё как обычно. Глухая стойка прилавка из того же непонятного бугристого материала, что стены и потолок. За ней — метра два пространства, далее плотный занавес.
Прохладно.
— Эй! — позвал я. — Есть кто?
Всё-таки я не был уверен, что Продавец мёртв.
Тишина.
Наська попыталась высунуться вперёд, я придержал её за плечо.
— Можно войти? — снова позвал я.
Нет ответа.
— Пахнет, — сказала Наська.
— Чем? — я насторожился. У куколок чувства развиты куда сильнее, чем у людей. — Кровь?
— Нет… химия какая-то. И озон.
Я принюхался. Да, пожалуй, слегка пахло грозой. Химических запахов я не ощущал.
— Хорошо, — решил я. — Стой пока тут.
И двинулся вперёд.
Продавца я увидел, когда подошёл к прилавку. Он лежал сразу за стойкой, вытянувшись в полный рост всей массивной тушей, замотанной в серые и песчано-коричневые тряпки. Из-под одежды, будто ноги, торчали толстые металлические штыри, с растопыренными, будто птичьи лапы, опорами. Под телом расплылась большая липкая лужа густо-синей жидкости.
— Что за… — сказал я и, опёршись на стойку, перепрыгнул к Продавцу. Наклонился, посмотрел в проглядывающее сквозь ткань лицо. Глаза были закрыты, лицо казалось мёртвым.
В общем, мёртвым оно и было.
За спиной легонько стукнуло — я обернулся, обнаружил, что Наська стоит на прилавке. Похоже, запрыгнула прямо с пола.
— Мёртвый, — сказала Наська. — Это он пахнет.
Да, теперь я чувствовал идущий от Продавца запах. Он не был неприятным, он вообще казался неживым, это был запах сгоревшей электроники и разлившейся химии.
— Вашу ж мать… — сказал я, глядя на торчащие из-под одеяний металлические «ноги». — Вы что, роботы?
— Это механическая жизнь! — прошептала Наська с явным восхищением. — Перед нами сломанный автопродавец!
Я осторожно приподнял подол одежды. Металлические ноги ожидаемо имели что-то вроде сустава в районе колена, а заканчивались в рифлёном и явно металлическом цилиндре. Уже догадываясь, что увижу, я засучил Продавцу рукав. Кисть, на вид совершенно человеческая, в районе запястья была насажена на металлический стержень.
В общем, если бы ребёнка попросили изобразить робота — он бы примерно так и нарисовал. Не хватало разве что носа-лампочки.
Наська спрыгнула ко мне, тоже наклонилась над телом (если, конечно, сломанную машину можно так называть). Протянула палец, потрогала разлитую синюю жидкость, прежде чем я успел её остановить. Понюхала. Брезгливо поморщилась и вытерла об одежду Продавца. Сообщила:
— Это оно воняет.
Я тем временем обнаружил, что ткань на груди Продавца разрезана или прорвана. Развёл края — и обнаружил тот же самый рифлёный металл, только с узкой пробоиной, сантиметров десять-двенадцать длиной. Края пробоины торчали зазубринами, на них застыла синяя вязкая масса.
— Зарубили топором, — сказала Наська.
— Интересная версия, дорогой Холмс, — сказал я. — Но почему топором?
— Элементарно, Ватсон! — Наська взглядом указала в сторону. Я глянул. У края занавеса лежал топор. Деревянная ручка, клиновидное лезвие — самый обычный плотницкий топор. Даже не какое-нибудь экзотическое боевое оружие.
Как-то очень просто для всемогущих и самоуверенных Продавцов, нет?
Тюк топориком в грудь — робот-пришелец отбросил коньки и протянул грабли.
— Топор, — сказал я. — Мы же вроде не в Питере… Так, Наська. Говоришь, у вас дисциплина?
Наська быстро спрятала палец, которым собиралась потрогать пробоину, за спину.
— Ничего не трогать, — сказал я. — Иначе поедешь в Гнездо, я тебе гарантирую.
Кажется, она поняла, что я не шучу.
— У меня карточки на метро нет.
— Сюда же как-то просочилась? Пешком пойдёшь в крайнем случае.
Наська огорчённо кивнула. Что-то развернула в ладошке и забросила в рот.
— Ты что ешь? — воскликнул я.
— Конфетку!
— Где взяла?
Наська ткнула пальцем под стойку. Там была длинная полка, на ней одиноко стояла стеклянная вазочка с разноцветными леденцами в прозрачных фантиках.