- К чему приблизиться, к чему? - перебила я. - Я вас не совсем понимаю: я не знаю ничего про старца Зосиму, и что такое 'Бýди!'? К коммунизму? Или к царству божьему?
- К обществу, преображённому в духе Христа!
- Ко второму, значит. Очень любопытно, очень... Только в нашем 'царстве божьем' нет бога, вы это забыли!
Август поставил чашку на столик и вернулся туда, куда стоял. Выпрямился, облокотившись спиной на гарнитур 'Вечер'.
- Да, - согласился он тихо. - У вас нет Бога. И на этом вся страна однажды может споткнуться.
Долго мы смотрели друг на друга, ничего не говоря.
Жгуче интересно и жутко слушать такие рассуждения. Не в первый раз я слышала критику 'самого справедливого строя', и слушала очень внимательно, не из склонности к бунту, а из желания разобраться, понять, что правда. И сейчас я пыталась не пропустить ни слова, поэтому, хоть не поняла и половины, поняла одно: это - совсем непривычные для меня идеи: не Солженицын, и не Сахаров, и не 'Голос Америки' даже. Что-то, зачерпнутое из другого водоёма мысли, и наверное, это более глубокий, совсем особый водоём. Что-то, пожалуй, русское, до чёрной земли русское, но только явно не советское, по крайней мере, не 'советское' в духе 'Взвейтесь, кострами!', это уж наверняка. И разве это критика? Это похвала, но с какой неожиданной стороны! Уж наверняка ни ортодоксы, ни сахаровцы не согласятся с такой похвалой.
Откуда он взял все эти мысли?
Кто он такой, чёрт его побери?
XI
- Вот, хотела вам сказать: 'Вазу не разбейте', - пробормотала я насмешливо, чтобы скрыть свою тревогу. - Жаль, что вы уже успокоились.
- Какую ещё вазу?
- Это из книжки одного писателя...
- Вазу - в том значении, что я - Идиот? - мгновенно догадался Август.
Я кивнула, что мне ещё оставалось. И покраснела густо (а что ещё было делать?). Мой гость осторожно сел рядом в кресло.
- Мне папа посоветовал прочитать эту книжку, - пояснила я извиняющимся тоном.
- Хорошая книжка, - серьёзно согласился он. - Ваш отец - очень неглупый человек. Кстати, он ведь... - я перехватила взгляд моего гостя на часы.
- Нет, он сегодня ещё не приедет, - поспешила я объяснить. - Но сегодня вечером могут прийти девчата из нашей группы и ещё... кое-какие ребята. Вот бы вам с ними поговорить! А я бы послушала...
- И посмеялись бы?
- Почему посмеялась? Ах, вы всё про 'Идиота', подвернулся же он мне... Не надо мне из себя умную строить, вот и весь сказ! Нет, не посмеялась бы. Неужели вы не понимаете, Август, что я потому и пытаюсь быть насмешливой, что мне, ну... очень неловко это слушать.
- Почему?
- Потому что больших размеров мысли не вмешаются в мою маленькую девичью голову, вот почему. И иногда даже думаю: а вдруг... ('Нет, нет, этого ни в коем случае нельзя говорить!' - вспорхнула мысль.)
- Вдруг - что?
- Я не скажу.
- Вдруг я нездоров?
- Зачем вы так угадываете? Это безжалостно.
- А если я нездоров, то вы меня... сдадите в клинику, пожалуй?
- Нет, - шепнула я стыдливо. - Я бы вас лечила...
Снова мы долго смотрели друг другу в глаза. Я закусила губу, чтобы не рассмеяться над собой (или не заплакать, не знаю).
- Вечером придут ваши подруги - это во сколько же вечером? - первым нашёлся Август.
- Давайте посчитаем, - я выдохнула с облегчением оттого, что мы миновали это напряжение. Человек - существо земное, чистым духом ему жить очень утомительно. - Когда мы встретили Анжелу, она шла в 'Сказку', значит, экзамен у всех уже приняли. Ну, допустим, посидят они там до трёх, а после ко мне соберутся...
- Уже собрались: три часа.
- Если собрались, то через полчаса будут, а если в магазин зайдут, то в четыре. Вы ведь... их дождётесь? Пожалуйста, - прибавила я очень тихо.
- У вас есть... какая-то особая причина, по которой вы прóсите, чтобы я остался? - догадался он. - Вы их боитесь?
- Я, во-первых, себя боюсь, - заявила я бесхитростно. - Это я с вами хорошая и умная советская девочка, а с ними вина напьюсь и буду песни орать.
- Хотите, чтобы я приглядел за вами?
- Не улыбайтесь, и хочу. А ещё, во-вторых, я боюсь, что Никита приедет тоже, и поэтому...
- Я ничего не знаю про вашего Никиту, - рассудительно заметил Август. - Поэтому вам придётся объяснить ситуацию, чтобы я хоть понимал, что мне нужно делать, а чего лучше не делать...
- Да, придётся, и я понимаю, но мне стыдно, потому что... Вы не поднимете меня на смех? И никому другому не расскажете?
- Чего вы ждёте, Вероника: неужели я отвечу 'да'? Да мне и некому рассказывать. Там, где я живу, это мало кого заинтересует...
- Верно: кому там в Новосибирске интересны мои проблемы! - сообразила я. - Я уже почти начала, только не торопите меня, дайте мне с духом собраться...
XII
И я, собравшись с духом, рассказала моему гостю всё: как на первом курсе познакомилась с Никитой, тогда студентом мединститута, у кого-то в гостях, как заслушивалась его песнями и дерзкими речами на грани антисоветчины, как влюбилась в него без памяти, как он стал выделять меня среди прочих девчонок, как мы проводили время вместе, как однажды...
- Остановитесь, - ласково попросил Август. - Можете перепрыгнуть этот кусок. Я догадываюсь, что будет дальше, и вам совсем не обязательно...
- Нет, нет, нет! - воскликнула я вся пунцовая. - Как вы смеете меня перебивать! Простите, ох, тыщу раз простите! - тут же прибавила я покаянно. - Вы ведь простили? Мне трудно, очень трудно сейчас, поэтому будьте снисходительны. Тогда так и не случилось ничего, хотя уже почти случилось, я тогда от его поцелуев как шальная стала, но потом, когда дошло уже до главного, когда он решил, что ему уже всё теперь можно, то...
Я спрятала лицо в ладони от стыда и так сидела минуты две.
- А мне, думаете, легко это слушать? - каким-то бесцветным голосом заметил Август.
- Судя по вашему голосу, так вам вообще наплевать, - всхлипнула я.
- Нет, вы ошибаетесь. - Август осторожно взял мою левую руку и потянул её к себе (я не сопротивлялась). Прикоснулся к ней губами. Даже не поцеловал, а только губами коснулся, так, как мама касается губами младенца. Всё это и трёх секунд не заняло, но сердце у меня замерло от радости и испуга на все эти без малого три секунды. Поскорей и боязливо я подтянула свою лапку к себе. - Не надо, не рассказывайте, зачем? Не довёл Бог до греха, и то хорошо.
- Снова вы везде с вашим богом суётесь, - шмыгнула я носом.
- Это просто выражение в духе русского языка, и это не я суюсь, а русский народ.