– Одна! – как бы окончательно утверждая в роли хозяина, легко подтвердил и отец.
– Свиньи? – закончив ставить отметку, сразу вопросительно произнес учетчик взглянув на хозяйку, и тут же отвёл глаза в сторону, молча ожидая ответа.
Твердость и уверенность, с какой давал ответ насчет коровы у отца пропали, и он словно забыв сколько у него в хозяйстве свиней перевёл свой вопросительно-смущенный взгляд на жену.
– Одна, одна. Пиши один, кабанчик,– видя что подмоги, со стороны, слишком честного – как часто она его укоряла, мужа не будет, быстро затараторила мать и тут же, не давая опомниться учетчику, продолжила: "Осенью колоть будем, заходи Алексеевич на свежину, рады будем". Немного помявшись и слюнявя карандаш больше обычного, учетчик сделал вторую пометку в тетради.
– Ну а остальное, мелочь, всё как и в прошлом году, так и теперь пиши,– уже со вздохом, облегченно, что самое трудное пройдено продолжала говорить мать.
Быстрее начал действовать и дядя Володя.
– Гусей значит, нет?– уточнил он.
– Нет, нет. Не держим, тяжело,– быстро произнесла в ответ мать.
– Хорошо бы, да тяжело,– оживившись, добавил и отец.
– Курей?– задал вопрос учетчик.
Пять штук,– несушек и один петух,– быстро ответила мать.
–Что-то мало у него невест. По-моему во дворе их там больше бегает,– замявшись с отметкой, возразил маме дядя Володя. Коленька хорошо знал, кур у них было шестнадцать и один петух, так как часто пересчитывал во время кормления для контроля по требованию мамы.
– Ну, мама…, – пронеслось в этот миг в его голове.
Но, уже понимая почему мама так сказала, он, как и отец, лишь молча опустил глаза и отвёл их в сторону.
– Нет, нет. Точно, пять и один петух. Так и пиши, – настаивала на своем мать.
– Этот год пора и садовые деревья включать в список, – после очередной отметки, вопросительно взглянув на хозяев, произнес учетчик и застыл в паузе.
Отец, опять молча, перевёл свой взгляд на мать, словно желая у неё уточнить ответ на поставленный вопрос.
– Да они ещё малые, не выросли, на них и яблок то ещё нет, – быстро запротестовала мать.
– Ну как нет, уже есть. Да и в прошлом году мы договаривались, что в этом году их включим в список, – напоминая, не соглашался учетчик.
– Да, что там по одному яблочку на них.
По одному не считается, – отводила вопрос в сторону мать.
– Давай Алексеевич со следующего года. Пусть ещё подрастут немного, а со следующего года, тогда уж точно, – уговаривала учетчика мать.
– Ну, ладно, – после заминки, вставая из – за стола и складывая тетрадь , произнес он.
– Пойду я, не буду больше вас отвлекать. Спасибо вам за угощение, – крякнув, снова произнес он и направился к выходу.
– И тебе спасибо, Алексеевич, – произнесла в ответ мать и последовала за гостем. Отец, вскочив и повторяя слова жены, тоже направился следом провожать гостя.
Скоро возвратившись, они вошли в хату. В их устах продолжался, видимо ещё во дворе, начатый спор.
– А ты, добренький, всё ему сало подрезаешь, – звучало укором отцу в устах матери.
Она взяла нож, разделила на доли оставшееся в тарелке сало, отнесла и положила их к находившимся на лаве продуктам. Добавила туда из глиняной миски ещё по нескольку картофелин.
– А ты не подумал, что это сало от своих детей отрываешь, – продолжала укорять она отца.
– Так ты ж говоришь, что он нам хорошее дело сделал. Налог наполовину скостил. Так надо ж отблагодарить человека, – начиная укладывать свой обед в торбу, оправдывался отец.
– За хорошее дело стоит отблагодарить, да не так как ты, душа нараспашку. Выпили раз и хватит. А то заладил: "Мы ж православные христиане. Бог троицу любит, – вспоминая прошедшее, выговаривала отцу мать, наводя порядок на тумбочке.
– Какой он христианин, он коммунист. А у коммунистов нет Бога, у них начальник в голове, а над этим начальником следующий начальник и так до самой Москвы. И не в царствие небесное они все стремятся, а в московский теплый сытый и беззаботный для себя и своих родных кабинет, – поясняла, уже мечась у печи, мать.
– Нет у них Бога в душе, у них начальники. И начальников они больше Бога бояться, – заключила она и тут же продолжила, – Верили б они в Бога, так к своему народу по другому относились бы. Им то и шкварки и чарки, да несчастные они люди, – святой дух их оставил, – говорила она.
Словно выговорившись, мать замолчала и молча продолжила возиться у печи.
– Ну и хороши у власти помощнички, как он это всё сделал, – государству один урон. Ведь так можно и всё дело развалить, а оно обещает нас в коммунизм, – к счастливой жизни привести, – возясь со своей торбой вдруг оживился молчавший всё это время отец.