Потом этот ком, мама вынимала из боечки, раза три промывала в чистой холодной воде, плотно сжимала в тугой шар и помещала на полку в холод, находившейся в сенях загородки для хранения продуктов. В коморе эти галушки масла и яйца набирались до нужного количества, а потом относились и отдавались в налог.
Глотая слюнки, дети наблюдали за работой мамы по изъятию масла из боечки, заранее зная, что им достанется лишь оставшаяся в ней белая пенистая жидкость, называемая масленкой. Каждому в семье её доставалось по большой кружке, и она тоже была вкусной. А тому, кто в этот раз взбивал масло, полагалось ещё и добавка.
И лишь к началу весны появлялась возможность сделать коровьего масла для себя. Тогда мама намазывала им каждому по куску хлеба, посыпала солью и давала кушать. Так обычно бывало к большому празднику Светлого Христового Воскресения, и ещё раза два, а потом опять наступало лето.
Вышедший из двора с косой на плече отец, стуком калитки отвлек сына от воспоминаний. Продолжая о чем – то беседовать с Ленькиным отцом, он направился в конец улицы. Щурясь от яркого летнего солнца, уже начинавшего ощутимо пригревать, Коленька продолжал сидеть на бревне в ожидании мамы. Давая последние наставления оставленному сегодня дома на хозяйстве Ваньке, скоро и она вышла из двора на улицу. В одной руке мама держала тяпку, а в другой пустую бутылку для воды.
С другого конца улицы, к двору, со своими детьми приближалась тетя Шура. У всех у них в руках были тяпки, узелки с едой и другими нужными вещами. Жила тетя Шура неподалеку, через два двора на этой же стороне улицы и была не просто соседкой, а больше, ещё и женой Коленькиного крестного отца, которого тоже звали Николаем. Было у них с тетей Шурой шестеро детей, два мальчика и четыре девочки. Две девушки были намного старше Коленьки, а с третьей – Надькой, Коленька учился в одном классе. Старшая – Валентина была даже на два года старше Мишки, и как часто в последнее время говорила мама с тетей Шурой – была уже невестой на выданье. Тётя Шура, также как и мама, работала рабочей в полеводческой бригаде колхоза.
– Здравствуй, кума, – поравнявшись с калиткой, поздоровалась тетя Шура с уже выходившей из двора на улицу мамой.
– Что, всё сено вчера сгребли, а сегодня решила на нормы идти, – завела разговор всегда словоохотливая тетя Шура.
– Да. Так, – застегнув прикрытую калитку на запор и присоединяясь к идущим, согласилась мама. Коленька, поднявшись с бревна, тоже пошёл за всеми.
– Я почти весь свой выводок веду, а ты что – то помощников мало с собой берешь? – бросив быстрый взгляд на Коленьку, задала вопрос маме тетя Шура.
– Так у меня ж нет столько девочек, как у тебя, – любовно посматривая на тётиных дочерей, ответила ей мама.
– Опять на этих девочек завидует, – ревниво промелькнуло у Коленьки.
– А кто вам не давал девочек нарожать, – тут же возразила ей тетя Шура.
– Надо ж было немного и девочек нарожать, что ж вы одних хлопчиков. В семье, как и во всем, разнообразие должно быть, – продолжила она.
– Да вот не получается у нас так, как у тебя, – как – то с грустью ответила ей мама.
– Так вы ж, наверное одним макаром всех детей делали. По разному надо было, – вдруг произнесла тетя Шура и рассмеялась.
– Ой, что ж ты такое говоришь, кума, при детях. Смотри, как Валя даже краской покрылась, стыдливо опустила очи долу, – укорила куму мама.
Коленька уже не раз замечал, что тетя Шура в отличие от мамы не стеснялась говорить всякое взрослое при детях.
– Ну а где остальные твои помощнички? – словно поняв свой просчет, меняя разговор, спросила она маму.