Мама начала рассказывать, кто из всей семьи чем с утра занят.
– Мой тоже с утра пораньше на болото косить ушёл, Мария с двумя младшими дома на хозяйстве осталась, а я вот с остальными, – тетя Шура обернувшись махнула на своих троих сзади идущих детей, – решила сегодня пойти и все свои нормы разгромить. Разговоры острой на язычок тети Шуры были всегда веселыми и с придумками.
– Да, с такой бригадой ты с ними за один день расправишься, – согласилась с кумой мать.
Легкие нотки зависти прослеживались при этом в маминых словах.
– Ну и зря ты Мишку туда посылаешь, только время теряешь, – продолжила дальше разговор тетя Шура.
– Не дают они никому никаких справок, – убеждала в бесполезности затеи она.
– А как же. А иначе все рабы разбегутся, кто ж в колхозе тогда работать будет, – рассуждала дальше она.
– Да и чего за парня раньше срока волноваться. Парням проще отсюда вырваться, не то, что девушкам, – посетовала она, в душе видимо имея ввиду своих дочерей.
– Уйдет в армию, а там… А там всё, точка, – напомнила она обычную схему ухода парней из колхоза.
– Прощай, колхоз…, ищи его потом, свищи…, казак свободный, – добавила она.
– Как говорится, – чыки – пыки, цури – пеки. Вопрос решён, – тут же зазвучала в её устах постоянная, что-либо окончательно определявшая, личная поговорка.
Прошли двор бабки Аньди. Улица кончилась и прямым ходом перешла в направлявшуюся в сторону болота дорогу, слева которой сразу за улицей располагался деревенский пруд. Вдали на петлявшей по выгону дороге маячила знакомая фигура отца с косой на плече. Солнце, поднимаясь, уже ярко осветило безоблачное голубое небо. Утренняя прохлада начинала покидать землю, но жарко ещё не было.
Повернули направо. Сощипленая пасущимися на ней деревенскими животными и птицей, короткая трава выгона, после уже разогретого песка улицы приятной прохладой защекотала ступни ног. Надька шла рядом со своей старшей сестрой Валентиной и о чем – то с ней разговаривала, а Коленька присоединился к своему на год моложе дружку названному именем своего же отца. С выгоревшими на солнце, торчащими светлыми вихрами, босоногие тески, с тяпками на плече и узелком во второй руке щурясь от яркого солнца, бок о бок, шли сзади всех.
Оставалось только мельком бросать частые взгляды под ноги, чтобы случайно не наступить на сидящую, на редких цветках пчелу или шмеля. Да и от свежего гусиного помета с коровьей лепешкой, хоть и не больно, но приятного мало. И это проверено, уж не раз бывало.
– Что – то вы поздно сегодня собрались, спите долго. Я думала, мы одни припозднились, – после недолгого молчания вновь оживилась тетя Шура.
– Ой, и не говори, кума. Вот так получилось, землемер задержал, – ответила мама.
– О, понятно. Позавчера у нас был, – сообщила тетя Шура.
– Так ты, наверное, пьяная на нормы идешь, – тут же высказала свою догадку она.
Мать молчала.
– Вот кому у нас жизнь. Кто при власти. В каждом дворе тебе и чарка, и шкварка, – после небольшой паузы, словно позавидовав, заключила тетя Шура.
На размещавшийся за выгоном, сделанный мелиорацией бескрайнего размера простор, со всех концов деревни торопились женщины с детьми. На его плодородной торфяной почве, порезанной канавами на трехсотметровой ширины и в километр длиной, для сбора излишков влаги полосы, произрастали большие урожаи корнеплодов.
Поле от выгона отделяла канава. И проходя через выгон, все направлялись к мостку со шлюзом, где можно было её перейти. Засеянная в это лето морковью ближайшая полоса находилась сразу же за мостком. Весной, после засева, полосы размерялись землемером и делились на равного размера участки-нормы по количеству работниц полеводческой бригады. Норма каждой обозначалась веткой с надписью фамилии. Каждая работница была обязана весь год обрабатывать свои нормы сельскохозяйственных культур, а по осени собрать выращенный урожай и сдать его в колхозные закрома.
За мостком повернули налево, и пошли на другую сторону торцом упиравшейся в канаву полосы, где по краю, вдоль другой канавы, окаймлявшей полосу слева, стоял ряд вешек. Уже подросшие, в пядь высотой, уходящие параллельными линиями вдаль, нежной зелени ряды морковных метелочек проплывающих справа, опять заросли превышавшими их разными сорными растениями. Еще, немного времени и они, нависнув над морковными метелочками, окончательно закроют от них солнце, отнимут у них жизненное пространство, не давая им развиваться дальше.
В порядке расположения дворов на деревенских улицах наделялись и нормы на полях. Ориентируясь по вешкам и уже трудившимся передовикам – соседям, начали отыскивать свою норму. Отмахнувшись от закружившегося вокруг лица овода, Коленька взглянул на очередной ивовый прутик воткнутый в землю, возле которого остановилась мама. Знакомым подчерком химического карандаша, на срезанной площадке вверху прутика, была написана их фамилия с именем мамы.