Очнувшись от воспоминаний, Коленька прекратил работу, разогнулся и посмотрел назад. К ним подходил с мотыжкой в руках улыбающийся Мишка. Лишь только он подошёл, мама нетерпеливо начала расспрашивать о результатах похода в город.
– Когда я сказал секретарше, зачем пришёл, то она сказала, чтобы я подождал на улице, а то председатель сейчас занят. А как он освободиться, то позовет меня, – начал рассказывать Мишка.
– Я ждал, сидел на лавочке, наверное целый час. Потом председатель вышел, быстро сел в машину и куда – то уехал, – продолжал он.
– Я зашёл и спросил у секретарши, она сказала, что его сегодня больше не будет. И я пошёл домой, – печально закончил свой рассказ он.
– Надо ж было тебе, когда он выходил и садился в машину не бояться и к нему самому подойти, – упрекала сына в нерасторопности мать.
– Надо ж посмелей быть, а то пропадешь в жизни, – поучала она его.
– Да я не успел, и подумать, он быстро сел и уехал, – оправдывался Мишка.
– И вообще, я больше не пойду туда, – обиженно произнес он и замолчал.
– Ну как же не пойдешь. Тебе ж справка нужна. Ты ж хотел в город, в ПТУ поступать, – растерянно, то ли убеждала, то ли напоминала сыну она.
– Ну ладно, я как-нибудь время выкрою, сама к этим сволочам схожу, – после небольшого молчания с решительностью в душе произнесла она.
Расстроенная мать о чем – то задумалась, выбитая из рабочего ритма, она молча стояла, осматриваясь вокруг.
– Давайте, наверное, сынки, пообедаем. Уже пора, вон и люди садятся, а потом постараемся вместе кончить сегодня морковь, – объявила свой дальнейший план она.
Услышав мамины слова, Коленька сразу же отправился на родник за молоком. Есть ему уже давно хотелось, но он терпел и ждал когда придет на это час. Когда он вернулся назад с молоком, мать, стоя на коленях, раскладывала на расстелённом на земле платке, принесенные продукты, а Мишка невдалеке обрабатывал очередной ряд. Коленька поставил на платок мокрые бутылки с молоком и начал усаживаться рядом. Через начавшую запотевать чистую зелень стекла бутылок, обмытых в стекающей родниковой струе, белело молоко, которое Коленька очень любил. И охлажденным оно ему всегда казалось вдвойне вкусней. Разложив продукты и поправляя легкий белый платочек, защищавший голову от палящих лучей солнца, мама начала приглашать к обеду, видимо вновь, работающего Мишку.
– Я же сказал, что дома с Ванькой и Витькой поел, – не останавливаясь, отказывался тот.
– Ох, как солнце печет, спасу нет. В тень бы куда спрятаться, – произнесла она, придвигая поближе к ожидавшему Коленьке большой толстый блин, яйцо, кусочек сала и три маленьких картошки.
– Ешь, сынок, хорошо бы с хлебом, да нет его, – тихо и хмуро прозвучало в её устах, и тут словно вспомнив, мать снова обратилась к Мишке.
– А хлеба там случайно не привезли? – уже веселей и громче спросила она.
– Нет, пока не было, – ответил тот.
Схватив в одну руку картошку, а в другую кусочек придвинутого мамой сала, Коленька начал есть.
– Лук бери, – указывая рукой на пучок луковых перьев, напомнила мать.
– А сало с молодой картошкой и луком тоже вкусно, – пронеслось в его голове.
– Ешь, ешь, сынок, – словно угадав мысли сына, начиная есть сама, вновь заговорила мать.
– Чтоб мы делали без этого сала, с голоду бы поумирали, – откусив, взглянула она на подтаявшее от жары, словно подогретое на костре, скользкое сало.
– Ему уже давно надо памятник поставить, – прозвучало в её устах.
– И ничего лучшего видимо нам до конца жизни в этом колхозе не увидеть. За что на нас так Бог прогневался, – жуя и куда – то задумчиво глядя вдаль, сказала она.
И немного помолчав, тут же добавила: "В город из него вам бежать надо, всё таки там жизнь полегче."
Съев сало с картошкой и луком, Коленька очистил яйцо и, макая его в раскрытую спичечную коробочку с солью, начал его есть с блином. Видя, как сын аппетитно ест, мать поближе к нему подвинула второе яйцо. Сообразив в чем дело, Коленька решительно отодвинул его назад к матери, всем своим видом давая ей понять, что второе яйцо он есть, не будет.
– Хитрая какая. И так мне больший кусочек сала пододвинула вначале. Хочет, чтоб я ещё и второе яйцо съел, – пронеслось догадкой в его голове.
– Это её яйцо, и съесть его должна она, – жуя, решил не отступать Коленька.
– Ещё этот землемер утром…, – вдруг вспомнилось ему о сале.
– Вон молока с остатками блина ещё напьюсь и буду сыт, – подумал Коленька, глядя на запотевшие бутылки с молоком, в верхней части которых еле заметным оттенком выделялся слой отстоявшихся сливок.
Блин был уже доеден, а в бутылке наполовину ещё плескалось вкусное холодное молоко. Допив его, Коленька поднялся и направился к работающему брату. Встав на начало следующего ряда, осмотрелся. Приятная истома, овладевшая телом после обеда, отговаривала от работы.