Отыскал строку отца. Всё также внимательно переписал в свой листок. В итого:, за месяц стояло пятнадцать рублей, ноль шесть копеек.
– Оно и понятно, у мужиков всегда зарплата больше, – подумалось Коленьке.
Интереса ради, не отходя от ведомости, на листочке рядом со столбиками, всё равно мама будет складывать, – сложил обе цифры вместе. Получилось двадцать восемь рублей и девяносто три копейки.
– Почти двадцать девять рублей. Во сколько много! – радостно подумал он и, зажав в руке листок, боясь его утерять, довольный выбежал на улицу.
А там, за углом к стене взрослые уже крепили большой красивый плакат, который до этого лежал на траве. Двое мужчин, стоя на приставленных к стене лестницах, прибивали его гвоздями. А Нэлькин отец ими командовал. На красиво нарисованном плакате, в светлом костюме, возле кукурузного поля с комбайном и работающими на нормах женщинами, был изображён с поднятой, куда-то показывающей рукой, дядька.
– У! какой он пузатый, лысый, с толстыми губами и мордастый, – подумал Коленька, рассматривая плакат.
– А вот рубашка на нем красивая. Косоворотка, с вышитым орнаментом на груди, – пронеслось в его голове.
В другой части плаката, на заводе, рабочий из ковша с искрами выливал расплавленное железо, а рядом по дороге ехали машины.
– Под знаменем марксизма-ленинизма, под руководством коммунистической партии, – вперед к победе коммунизма! – прочитал Коленька написанную вверху на плакате надпись. Надпись ему показалась непонятной.
– Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме! – светилась ниже, возле поднятой руки пузатого дядьки, другая надпись. Для Коленьки она тоже оказалась непонятной.
– Как это? Раньше в колхозе жили. Сейчас недавно начали жить в совхозе. Всё равно так же, одинаково. А как это, – при коммунизме…? – направляясь домой, думал он.
– Ладно, спрошу у мамы, – решил Коленька и ускорил шаг к дому.
Пройдя по проходу от соседней улицы, повернул на свою и увидел впереди опирающегося на палочку ковылявшего в зимних валенках деда Вуника. Девяностолетний дед Вуник Коленьке не очень нравился. Наверное, потому что так Коленьку научила баба Ганна, когда плохо о нем отзывалась в своих рассказах внукам. Бабушка Ганна деда Вуника не любила, потому что, как она говорила, он был заразным.
– До войны с германцем он ещё нормальный был, – рассказывала она.
– Ещё той войны, давней, первой. От этого германца России испокон веку одно горе, – тут же отвлекаясь, добавляла она и дальше продолжала уже про деда Вуника.
– В австрийский плен он там попал, там, в плену он этой заразы и набрался. Вернулся с плена, сначала всю свою родню этой заразой заразил, а потом и других людей – соседей, кто поглупее да попроще втягивать в неё стал. Отошёл от истинной нашей христианской веры православной. Еговым стал.
– Птфу, – гнусно плевалась в сторону при этом баба Ганна и тут же подняв голову к верху крестясь, говорила: "Прости Господи, меня грешную."
– А так до него в нашей округе об этих баптистах и слышно не было, – добавляла она.
– Что не пьют они, не курят и не ругаются, – это хорошо. Но всё равно, – зараза это, не люблю я их, – заключала она.
– А уж когда вторая война с германцем началась, и он в партизаны не пошёл, видишь ли, оружию ему в руки нельзя стало брать, то окончательно он в моих глазах авторитету лишился, – грозно добавляла баба Ганна.
Самый лучший в деревне сад был у деда Вуника. Вкуснее груш и яблок чем в его саду ни у кого не было. И как только они начинали созревать, для старого деда наступала тревожная пора.
– А почему он остановился у нашего двора? Может отдохнуть, – завидев остановку деда, подумал Коленька.
Остановившись, дед начал осматриваться, явно пытаясь определить своим слабым зрением, туда ли он пришёл. Перестал крутить головой и направился к калитке.
– Миша, Надя, – остановившись у калитки, начал он звать хозяев двора. Подойдя к своей калитке, Коленька остановился рядом с дедом, ожидая дальнейшего.
Во дворе из взрослых никого не было. Лишь стоя на коленях у завалинки в песке ковырялся Витька, возле свиной загородки в ожидании дойки топталась пришедшая с пастбища корова, да беззаботно разгуливали куры. Скоро на зов деда, из-за угла сеней показался отец. Тут же из хаты на крыльцо с подойником в руке вышла мама. Поставив подойник на крыльцо, она направилась к калитке. Вслед за мамой направился к деду и отец. Из огорода начали выглядывать Мишка с Ванькой. Их головы показались над забором во дворе.
– Миша, Надя, ваши хлопцы сегодня лазили ко мне в сад. Яблоню, белый налив, всю изломали, – перешёл сразу к делу дед.