– Если с виду таких размеров, даже чумов четыре штуки ещё поставим, то проблем не будет. Заберем его себе, – ответил отец маме, поправляя на плече связку с инструментом.
Прибыв на место, расположились также на середине участка, невдалеке от находившегося рядом старого одонка. Участок этот был почти вдвое меньше первого. С обеих сторон соседние участки были уже убраны, и на них стояли свежие, высокие и пышные стога из ещё не слежавшегося сена. Отец начал оценивающе их рассматривать.
– Чумы, – скоро произнес он, видимо определив своим опытом по площади участков несопоставимую пышность стогов.
– Вот и мы такой свой между ними сейчас поставим, – заключил он.
Справа подальше, семья из четырех человек, мужчина с женой и двумя детьми, девушкой постарше и мальчиком Ванькиного возраста, начинали делать стог. Громко поздоровавшись с работающими соседями, и захватив грабли, все отправились к началу участка. Начали сгребать сено в валок. Через час работы, центр участка, извиваясь неровной линией, украшал пышный валок сена. Соседи уже ходили вокруг готового стога. Начали разбирать валок на копны и сносить их к одонку. После очередного водопоя в куст за ветками в этот раз отец сказал идти Мишке с Коленькой. Натаскав из ближайшего куста веток, Мишка начал с ними работать на одонке. Отец, периодически приносивший с Ванькой копны, указаниями руководил Мишкиной работой. Коленька помогал старшему брату. Скоро на центре одонка стояло высокое круглое сооружение из веток со связанными вверху их лиственными чубами. Для крепости вертикальных ребер жесткости, будущей внутри стога пустоты, Мишка, словно плетень, начал их редко в некоторых местах ещё и по горизонтали переплетать ветками.
– Хорошо и так, хватит зря ветки тратить, – одобряя, остановил его усердие появившийся с последней копной отец.
– Остальными, кроме опузин, лучше одонок, где слабо укрепи, – посоветовал он.
Двенадцать копен сена веером стояли вокруг одонка. Подошла с граблями мать. Начали опять питу воду. Теплой, её уже немного болталось на дне канистры. Солнце уже заметно опустилось с небосвода к низу. Первые группы людей, закончивших работу, стекаясь по тропинкам к дороге, потянулись в сторону деревни.
– Я что думаю, запаздываем мы, – напившись воды, ко всем обращаясь, произнесла мама, переводя свой взор на старшего сына.
– Ты, Мишка, иди наверное пораньше домой, корову встретишь, во двор загонишь. Витьку у Вальки забери пораньше, а то он за день там ей надоел, наверное, а стог мы уж тут не торопясь и без тебя поставим, – договорила она.
Скоро Мишка, захватив отцовскую торбу с горшком, пустыми бутылками и двое граблей, направился на дорогу.
– Я, мама, корову подою, – послышалось его предложение маме. Мишка уже не раз хорошо с этим справлялся раньше.
– Ну, смотри там, а то я приду и сама подою, – не возражая его желанию, ответила мама.
– Лезь на одонок, – услышал Коленька слова отца, как только утихли разговоры мамы с уходящим Мишкой. Он ждал этого, но вспоминая, чем кончилось подобное раньше, взглянул на находившуюся рядом маму. Словно разрешения желаемого и у неё просили глаза Коленьки.
– Здесь можно, лезь, поучись немного, – поняв взгляд сына, улыбаясь, произнесла в ответ мать.
– Давай снизу, покуда мне видно ты потопчись, а дальше Ванька до конца дотопчет, – раскрыл свою задумку отец.
Взгляд стоявшего рядом Ваньки, сразу наполнился важностью своей более большой значимости.
Похожая на высокий шалаш конструкция из веток, стоявшая в центре одонка, начала обкладываться кольцами из охапок сена. Внимательно слушая пояснения отца, как правильно это делать, Коленька ходил вокруг её и утаптывал укладываемые отцом ему под ноги охапки сена.
Правильно складывать сено, для надежного хранения в крепкие стога, было делом непростым, требовало длительного обучения и практики. Умеющего хорошо делать это непростое тонкое дело на деревне уважали, и Коленьке очень хотелось овладеть этой вершиной сенокосного искусства. Стог уже поднялся по голову отцу. На миг, оглянувшись вокруг, Коленька увидел как вдали, по дороге, в сторону озера пылила бричка с впряженным в неё племенным колхозным жеребцом. Редко, "для променажа, чтоб кровя не застоялись", – как говорил колхозный конюх дед Евсей, запрягал он его в бричку, лишь по указке управляющего местным отделением колхоза, да партийного секретаря. В деревне все знали, что только эти два лица со своими женами и детьми обычно катались в легкой на ход, на мягких рессорах бричке с впряженным в неё жеребцом. Не обремененный тяжелой ношей, выстоявшийся в тени конюшни, откормленный, вороной масти жеребец, явно сдерживался натянутыми вожжами. Две, неразличимые издали фигуры, сидели сзади в повозке с красиво изогнувшим шею, словно пляшущим в оглоблях жеребцом. Но, яркое платье одной из них, явно указывало на её женскую принадлежность.