На улице уже загораются фонарные столбы, когда во двор въезжает машина. Не зажигая в комнате света, подкрадываюсь к окну и через тюль слежу за прибывшими домой хозяевами: ухоженной женщиной в стильном платье и статном мужчине с короткой сединой и густой пепельной бородкой. Вслед за ними из машины выскакивает Алика, взвалив рюкзак на плечо. Что-то бурно обсуждая, они входят в дом, и вскоре я слышу их голоса в коридоре второго этажа.
— Антон рационально подходит к решению вопросов, — настойчиво говорит женщина.
Я на цыпочках пересекаю комнату и ухом прикладываюсь к двери, чтобы лучше слышать разговор.
— Он с катушек слетел, как только я выдал им с Ринатом те кольца, — строгий утробный мужской голос отзывается мурашками на моей коже. — Приведет в дом первую попавшуюся и выдаст за свою невесту. Лишь бы брата опередить.
— Ой, да и пусть, — вздыхает женщина, отворяя дверь комнаты. — Может, хоть перебесится.
— Я не хочу, чтобы первой невесткой этого дома стала какая-нибудь стрипуха.
— А что ты сделаешь? — усмехается та. — Кем бы ни была, примешь, благословишь и назовешь дочерью. Так уж у нас заведено. Сплоченность и безопасность семьи превыше всего. Разве не твои слова?
Они закрываются в соседней комнате, и больше я ничего не могу расслышать. Даже пустой стакан, приставленный к стене, не помогает. Зато вызывает у вернувшегося Антона массу вопросов.
Хлопнув дверью, он щелкает выключателем и, залив комнату светом, выбивает из меня испуганный вопль:
— Ах!
Выронив стакан, оборачиваюсь и замираю. Утомленный, злой, но без пятен крови на светлых джинсах и белой майке. Он обрисовывает меня взглядом и отвечает плотоядной полуулыбкой:
— Тебе идет. Выспалась?
— Да. — Снова потираю ноющую шею.
— Обедала?
— Я не выходила из комнаты.
— Зря. У нас тут не кусаются. Ладно, идем ужинать. Демид уже мясо замариновал, сейчас шашлык пожарит.
Надеясь, что не из человечины, я отдираю себя от стены, переступаю через стакан и выхожу за Антоном из комнаты. Мы спускаемся на первый этаж и отправляемся на уютный задний дворик с беседкой, качелями и мангальной зоной. Антон не держит меня за руку, даже не прикасается и не смотрит, а я все равно чувствую обмотанную вокруг шеи цепь. На поводке, как он и обещал.
Демид раздувает огонь, трещащими искрами подпрыгивающий вверх, Алика мечтательно качается на качелях. Какая-то женщина в серой форме с белым передником накрывает на стол, выставляя приборы, закуски, салаты, хлеб, напитки. По привычке переворачиваю вилку как положено, чем вызываю опасный блеск в глазах заметившего это Антона.
— Просто так правильно, — поясняю ему тихо и больше не лезу к сервировке.
Из дома выходит незнакомый мне мужчина, неся мясо с овощами на шампурах. Проходя мимо нас, приветственно кивает.
— Ну и запах, Демидка! — хвалит кулинарные способности парня. — Я его сырым проглотить готов!
— Это Клим, — говорит мне Антон. — Правая рука нашего отца. Кстати, вон и он.
Я оборачиваюсь навстречу идущей к нам паре — той самой, которую я видела из окна. Уже переодевшиеся в легкую домашнюю одежду. Женщина держит под руку своего мужа, но как-то отстраненно, холодно. Будто соблюдает условности, тайно желая, чтобы это поскорее закончилось.
— Я же говорил, что он обскачет брата, — небрежно и даже осуждающе начинает отец семейства.
Я внимательно смотрю в его суровое лицо, которое с годами не утратило мужского шарма и сделало своей визитной карточкой проникновенные серые глаза, и впервые чувствую себя под необъяснимой защитой.
«Кем бы ни была, примешь, благословишь и назовешь дочерью. Так уж у нас заведено. Сплоченность и безопасность семьи превыше всего. Разве не твои слова?» — вот, что прокручиваю я в памяти, глядя на него. Он человек слова, чести. От чужого отвернется, за своего встанет горой.
Представлюсь ему дурой, проглотившей его двадцать два миллиона, и я — покойница.
Подтвержу вранье, что я хореограф, и спалюсь, если меня попросят посоревноваться с Аликой в аэробике или пригласят на танец, в котором я оттопчу партнеру все ноги.
Что же делать, что делать?..
Еще и этот ищущий взгляд, сканирующий мои руки, неготовые похвастаться бриллиантом в золоте.
— Громов, — представляется он, остановившись со своей женой в шаге от нас с Антоном, — Лев Евгеньевич.
— Екатерина, — отвечаю, щипцами вынимая из себя каждый звук.