Настало время сверить ответы.
Мы пришли в ресторан, сели за столик друг напротив друга, и там я совершил невероятную ошибку. Строго говоря, неправильно считать это ошибкой. Будь у меня возможность заново прожить этот момент, я бы тысячу раз сделал тот же самый выбор. Ничего другого мне и не оставалось. Поэтому под ошибкой я подразумеваю не спонтанный выбор в ресторане, а другой — тот, что возник гораздо раньше и формировался постепенно.
Я целенаправленно и планомерно совершал ошибки, однако именно они в итоге меня и спасли. Вместе с тем я узнал причину, по которой Мияги пыталась отговорить меня от встречи с Химэно.
Я сделал заказ и тепло улыбнулся спутнице, она улыбнулась в ответ. Химэно отпила холодной воды и заявила:
— Мне хочется узнать, чем ты занимался все эти десять лет.
— Я бы лучше тебя послушал, — возразил я.
— Сначала ты, — настояла она.
Я предупредил, что ничего интересного она не услышит, и рассказал о своей жизни после младшей школы.
Интересного там и впрямь было мало. Я поведал, как во втором классе средней школы начал замечать, что постепенно теряю способности к учёбе. Упомянул, что в десять лет мог похвастаться идеальной памятью, но с годами она ухудшилась, что, обучаясь в самой престижной старшей школе, с нагрузкой не справился и поступил в самый заурядный университет. Признался, что родители были мной недовольны, всё твердили о том, насколько глупо тратить время на малоизвестный вуз, и я еле уговорил их оплатить вступительный взнос, а на учебные материалы и еду пришлось зарабатывать самому. Наконец заявил, что последний раз за кисти брался в семнадцать лет.
На рассказ не ушло и пяти минут — в моей жизни не было ничего примечательного.
— Так ты бросил рисовать... Жалко. Знаешь, мне ведь так нравились твои рисунки, — сказала Химэно.
Я вспомнил, что кое-кто отнёсся к этой новости совсем по-другому.
— Ты мне ни разу не говорила.
— Понимаешь, в детстве я воспринимала тебя как соперника. Кроме учёбы, я ничего не умела, поэтому признать, что у тебя есть какой-то талант помимо умения хорошо учиться, было выше моих сил. И всё-таки… Вряд ли ты замечал, но я часто уносила твои рисунки с собой и дома долго их рассматривала, — говорила Химэно, глядя куда-то вдаль.
— Я ведь тоже воспринимал тебя как соперницу. Учились мы одинаково, но взрослые обращали внимание именно на успехи хорошенькой девочки. Я ещё думал, что это ужасная несправедливость: мало того, что ты хорошо учишься, так ещё и красивая.
— Кто бы мог подумать, что эта девочка бросит старшую школу, — невозмутимо откликнулась Химэно.
— Бросит? — Я сделал вид, что удивился.
— Так ты всё-таки не знаешь, — улыбнулась Химэно. — Вроде об этом судачили на встрече выпускников.
— Я ни разу не был на встрече выпускников младшей школы. Думал, что нет смысла: ты бы всё равно туда не пришла.
— Правда? У меня история тоже не очень интересная...
И тут Химэно рассказала, что случилось в её жизни после того, как она бросила школу. Однако про рождение ребёнка — то, о чём я знал от Мияги, — она не упомянула. Поведала о том, что вышла замуж за выпускника-старшеклассника, сгоряча бросила школу, а с мужем не сошлись характерами, и всё закончилось разводом.
— Очевидно, я так и не повзрослела, — сказала Химэно с неловкой улыбкой. — Я никак не могла смириться с реальностью и двигаться дальше. Не выносила любого несовершенства, не умела довольствоваться малым. Мне кажется, что я совершенно не изменилась с тех пор, как в десять лет перевелась в другую школу и перестала с тобой видеться. Десять лет назад я и правда была умным ребёнком. Но, возможно, именно поэтому я возомнила, что расти дальше не нужно. До сих пор я почти та же Химэно, десятилетняя наивная девочка. Хотя все вокруг уже давно стали другими.
Химэно говорила, положив руки на стол, и я уловил какую-то боль в её взгляде.
— А ты, Кусуноки? Уж ты-то изменился за десять лет?
И тут самообладание покинуло меня.
— Не ты одна осталась прежней, — заявил я. — Я тоже совсем не изменился с тех пор, как мы перестали видеться. Все эти годы я провёл совершенно бессмысленно, в одиночестве и праздности. Казалось, мир приносил мне одни разочарования. Можно сказать, в душе я был уже мёртв. И так случилось, что несколько дней назад...
Я вполне осознавал, что собираюсь сказать, а также примерно представлял, как Химэно воспримет мои слова. Понимал, насколько глупо поступаю, и всё же не смог остановиться.
— Я продал свою жизнь. По десять тысяч иен за год.
Химэно в замешательстве посмотрела на меня, но бурлящий во мне поток было уже не остановить, и всё скопившееся разом выплеснулось наружу.