Мужчина всё больше мне нравился.
— Кажется, обидел, — честно признал я. — Наговорил ей много гадостей, чуть не поранил... А ещё чуть не завалил на пол против её желания...
Он переменился в лице и, казалось, готов был на меня наброситься. Я протянул ему тетрадь Мияги.
— Что это? — спросил он, взяв тетрадь.
— Думаю, там всё подробно написано. Это журнал наблюдений за мной, его Мияги оставила. Мне, как объекту наблюдения, ведь нельзя такое читать?
— Журнал наблюдений? — Мужчина послюнявил палец и перелистнул обложку тетради.
— Я о вашей работе ничего толком не знаю, и, похоже, правила у вас не такие уж строгие, но не хотелось бы, чтобы в записях обнаружили какие-то нарушения и Мияги наказали. Ты вроде ей не враг, так что тебе её и отдаю.
Наблюдатель, пролистав тетрадь, бегло просмотрел её содержимое. На последней странице он оказался минуты через две и выдал только:
— Понятно.
Не знаю, что там было написано, но после этого мужчина больше ко мне не цеплялся. Наверно, Мияги хорошо обо мне отзывалась, и я обрадовался, что получил косвенное тому подтверждение.
Эти записи появились потому, что в тот самый миг я решил купить себе тетрадь. Когда я передал журнал Мияги новому наблюдателю, мне вдруг захотелось обзавестись своим. Я сходил в канцелярский магазин, купил там тетрадь формата В5 с немного вычурной обложкой, дешёвую авторучку и начал думать, что бы написать.
Пока рядом со мной другой наблюдатель, нужно сделать то, на что я не осмелюсь при Мияги. Я решил было заняться чем-нибудь неприличным, но подумал, что в таком случае при встрече с Мияги почувствую себя неловко, даже если ничего ей не расскажу. В итоге пришёл к выводу, что нужно взяться за какое-нибудь дело, которым не хотелось бы заниматься при Мияги по более глубокой причине.
В тетради я записал все события с того момента, как поднялся по лестнице старого здания на четвёртый этаж и продал свою жизнь, до сегодняшнего дня. Первую страницу начал с воспоминания об уроке этики в младшей школе, а дальше пошло как по маслу: почти не задумываясь, я поведал о том дне, когда впервые задался вопросом о ценности жизни; упомянул, что в детстве почти не сомневался в своём великом будущем, об обещании, которое мы с Химэно дали друг другу. Описал, как продавцы букинистической лавки и магазина дисков рассказали мне про место, где покупают жизнь, как встретил там Мияги.
Слова легко выходили из-под пера; я курил, используя пустую банку из-под колы в качестве пепельницы, и выводил один иероглиф за другим. Мне нравился звук скользящей по бумаге ручки. В комнате было жарко, капли пота падали на страницы, и буквы расплывались,
— Что пишешь? — поинтересовался мужчина.
— Записываю события последнего месяца.
— Зачем? Кто будет читать?
— Не знаю, мне как-то всё равно. Я просто пишу и таким образом упорядочиваю мысли. Беру какое-то событие и определяю ему место в череде остальных. Выходит что-то вроде дефрагментации.
Я не останавливался до самой ночи. Мастером изящной словесности меня никак не назовёшь, поэтому я и сам удивлялся тому, что история писалась очень легко.
Когда перевалило за десять часов вечера, вдохновение иссякло. Я решил, что больше сегодня ничего написать не получится, положил авторучку на стол и вышел подышать свежим воздухом. Наблюдатель с досадой поднялся и пошёл следом.
Я шагал по ночной дороге и вдруг уловил грохот барабанов. Вероятно, где-то репетировали выступление для летнего фестиваля.
— А ты тоже продал своё время, раз работаешь наблюдателем? — полюбопытствовал я, обернувшись к мужчине.
— Если и так, то что, пожалеешь меня? — фыркнул он.
— Пожалею.
Наблюдатель кинул на меня удивлённый взгляд:
— Очень мило с твоей стороны, но только я не продавал ничего — ни жизнь, ни время, ни здоровье. Мне просто нравится эта работа.
— Ну и пристрастия у тебя. Что же в ней весёлого?
— Она и не весёлая. Всё равно что ходить на похороны незнакомого человека. Но ведь я когда-нибудь умру. Чтобы с этим смириться, хочу насмотреться на смерть сейчас.
— Мыслишь как старик.
— Да. Я и есть старик, — ответил он.
Я вернулся в квартиру, выпил пива после душа, почистил зубы, расстелил футон и собирался заснуть, но сегодня в соседней квартире шумели особенно громко. Похоже, три-четыре человека разговаривали, открыв окно. Казалось, что в той квартире гости находятся сутками, в отличие от моей, где из гостей один наблюдатель.