Когда мы нашли Эниси, Мияги не поспешила подойти к парню — напротив, тут же скрылась у меня за спиной, боязливо выглянула, а затем очень медленно приблизилась и встала перед ним.
Мы стояли на довольно маленькой и уютной станции — на платформе уместилось бы от силы человек десять. Эниси сидел на лавочке в углу и читал книгу. Рост у него был чуть выше среднего, черты — чуть правильнее, но моё внимание привлекло выражение его лица: в нём чувствовались какая-то уверенность и расслабленность. В последнее время я начал понимать, откуда такое берётся. Иными словами, это выражение читается на лицах людей влюблённых и уверенных, что их чувство взаимно.
Я понял, что Эниси ждёт не поезд, а того, кто должен с него сойти, и захотел уберечь Мияги от этого зрелища. Выждав немного, я тихо сказал ей:
— Может, пойдём?
Мияги покачала головой:
— Спасибо. Но я хочу посмотреть, кого он теперь любит. Подошёл состав из двух вагонов. Почти все пассажиры оказались школьниками, но я заметил в толпе весьма приятную девушку лет двадцати пяти и понял, что это и есть та, кого ждёт Эниси, ещё до того, как двое тепло улыбнулись друг другу.
У девушки была очень естественная улыбка — до того естественная, что я не мог отделаться от странного чувства. По-моему, в любой улыбке, даже самой искренней, ощущается некая натянутость, но девушка Эниси улыбалась по-настоящему, безо всякой фальши. Наверно, всю жизнь она дарила людям исключительно чистые улыбки.
Двое подошли друг к другу, не сказав ни слова, так что было очевидно: знакомы они давно; в то же время оба просто просияли от счастья, едва встретились взглядами, будто впервые увидели друг друга после долгой разлуки. Всё это произошло в течение пары секунд, но не оставалось сомнений, что перед нами влюблённая пара.
Эниси жил счастливой жизнью даже без Мияги.
Мияги молча смотрела на них — ни слёз, ни смеха. Зато я смутился, представив на месте Эниси и его девушки себя с Химэно. В моём воображении возникло возможное будущее, полное спокойного счастья для нас двоих, — то будущее, в котором я бы не захотел умирать.
Парочка удалилась, и на станции остались только мы с Мияги.
— А я хотела воспользоваться тем, что он меня не видит, и кое-что проделать, — сказала она. — Но передумала.
— Например, что? — спросил я.
— Например, обняла бы.
— Всего-то? Я бы на твоём месте решился на большее.
Прежде чем Мияги успела попросить объяснений, я привлёк её к себе за талию и показал, что имею в виду.
Мы стояли неподвижно минуты две.
Поражённая, Мияги сначала стояла, будто каменная, но постепенно успокоилась и ответила на мой поцелуй.
Когда мы оторвались друг от друга, я заговорил:
— В конце концов, кто меня за это осудит? Так что я просто делаю всё, что хочу.
— Да, точно. Никто не осудит, — потупившись, ответила Мияги.
ГЛАВА 14
«Голубой период» [26]
На пятидесятый день отведённого мне времени перемены дали о себе знать.
Я уже упоминал, что многим пришлась не по душе моя манера вести себя странно и при этом не обращать на окружающих никакого внимания. Когда я со счастливым видом разговаривал с невидимкой, люди рядом со мной часто шептались или обсуждали меня вслух, не стесняясь в выражениях. Разумеется, я не имел права жаловаться, — если подумать, это нормальная реакция на моё поведение.
Однажды в пивной ко мне привязались три парня. Такие обычно говорят громким голосом, не упускают случая покичиться своей силой, а также внимательно оценивают численность и комплекцию противника перед нападением. Скорее всего, им было скучно; заметив, что я в одиночестве пью пиво и разговариваю сам с собой, они уселись передо мной и стали оскорблять.
Раньше я бы не сдержался и сказал в ответ что-нибудь резкое, но сейчас не хотел тратить на это силы, поэтому терпеливо ждал, когда им надоест. Парни же, поняв, что я не желаю ссоры, наоборот, вошли в раж и совсем обнаглели. Я уже подумывал, не уйти ли из пивной, но хулиганам явно было нечем заняться, и они наверняка увязались бы следом.
— Плохо, — обеспокоенно сказала Мияги.
Я размышлял, как же быть, и тут сзади послышалось:
— Кого я вижу! Кусуноки-сан.
Голос принадлежал мужчине. Я удивился уже тому, что какой-то человек так ко мне обращается, но следующая его фраза просто лишила нас с Мияги дара речи.
— А сегодня вы с Мияги-сан, значит?
Я обернулся. Оказалось, мы знакомы: я часто натыкался на него, выходя из квартиры вместе с Мияги, и он неизменно окидывал меня хмурым взглядом.
26
Этап в творчестве Пикассо. Считается, что именно «голубой период» положил начало становлению уникального стиля художника. Такое название получил потому, что в картинах Пикассо того времени преобладал голубой цвет.