— А как же записать числа, которых здесь нет? — спросила Таня. — Например, двенадцать?
— Я знаю, — сказал Сева, — десять и рядом два. Вот так:
— Как раз наоборот, — возразила Четвёрка, — сперва два, а уж потом десять:
И читалось это так: два на десять. Интересно, что этот порядок чтения чисел сохранился до наших дней: двенадцать, пятнадцать — несмотря на то что пишем мы сначала десятки, а потом единицы.
— Таким способом писать маленькие числа, может быть, и легко, — сказал Сева, — а как написать большое число?
— А вот как, — вмешался в разговор карликан и показал несколько одинаковых позеленевших медных значков: 
Этим значком обозначалась тысяча. Значок ставили впереди числа тысяч. Например, 
обозначает двадцать, а вот так 
— это уже двадцать тысяч. Два таких значка обозначают тысячу тысяч, то есть миллион. Вот это 
уже двадцать миллионов.
— Но должна заметить, — сказала Четвёрка, — что древние славяне не знали чисел больше тысячи. А когда они познакомились с числом десять тысяч, оно показалось им таким огромным, что его стали называть тьмой.
— Оттуда, наверное, и пошло, — сказал Олег, — выражение тьма-тьмущая. Это когда чего-нибудь очень много!
— Так много, что в глазах темно, — добавила Таня.
— Потом, однако, — продолжала Четвёрка, — славяне научились считать и больше, чем до десяти тысяч. Сперва дошли до миллиона и стали уже его называть тьмой:
А потом дошли и до миллиона миллионов. Это у них был легион:
— А дальше?
— А дальше пошёл легион легионов — леодр:
— А леодр леодров они знали?
— Знали и назвали его вороном:
— Прямо, как птицу, — засмеялся Сева.
— Это понятно, — вставил Олег, — ворон чёрный, темнее тьмы.
— А как назывался у них ворон воронов?
— А такого у них и не было, — ответила Четвёрка. — Больше ворона, говорили они, несть уму разумети.
— Значит, дальше — стоп! — сказал Сева.
— Не совсем, — ответила наша провожатая. — В одной рукописи было найдено число побольше ворона — десять воронов. И называлось это число колода:
И в той рукописи сказано: «того числа несть больше».
— Значит, об эту колоду они споткнулись и дальше не пошли, — заключил Сева.
— А мы пойдём дальше, — улыбнулась Четвёрка.
По дороге нас ожидала ещё одна приятная неожиданность.
У Олега развязался шнурок на ботинке. Он нагнулся, чтобы его завязать, и увидел, что стоит на глиняной плите. Он счистил с неё слой земли. И все увидели, что плита покрыта множеством довольно глубоких чёрточек-клинышков.
— Это, наверное, какая-то древняя письменность, — решил Олег.
— Вы не ошиблись, — ответила Четвёрка. — Это клинопись. Так писали в Древнем Вавилоне. Маленькими заострёнными палочками вавилоняне выдавливали свои письмена на мягкой глине, а потом обжигали глиняные плитки на ярком солнце. Палочками трудно было писать замысловатые фигуры. Поэтому вавилонские письмена состояли из маленьких клинышков.
— Скажите, — спросил Сева, — в Вавилоне тоже писали числа буквами?
— Нет, — ответила Четвёрка, — у вавилонян, в отличие от славян, существовали цифры, с помощью которых они записывали числа.
Цифры изображались в виде тоненькой палочки с маленьким треугольничком наверху:
— Совсем как гвоздик! Со шляпкой!
— Действительно, похоже на гвоздик, — согласилась Четвёрка. — Только у гвоздика одна шляпка, а у цифр могло быть много. Вот как писались девять вавилонских цифр:
— Смотрите, у девятки целый шляпный магазин! — обрадовалась Таня.
— Их очень легко сосчитать, эти шляпки, — сказал Олег.
— Это потому, что их не больше девяти. А вот сорок треугольников, пожалуй, и не сосчитаешь, — ответил Сева.
— А зачем же надо считать сорок треугольников? — удивилась Четвёрка. — Ведь для цифры десять у них был другой, простой знак. Вот такой:
Если нужно было написать двадцать, выдавливались два таких знака. А если нужно было написать, скажем, число двадцать четыре, то писали, как и мы сейчас, сперва число десятков, а затем число единиц. Вот так выцарапывалось число двадцать четыре: