Тома не коробит ни ее внешний вид, ни личная жизнь, ни даже эта чертова бутылка. Сочившийся гнев хотелось просто-напросто выплеснуть на кого угодно! А она удачно попалась под длинный язык.
Мэри тяжело вздыхает — устала от его компании.
— МакКензи, что ты за человек такой? Тебе грустно? Тяжело? Одиноко? Что? — снисходительно спрашивает «мученица», понимая, что нет сил уже терпеть. — Дай спокойно отдохнуть.
— Да пожалуйста, — хмыкает Том и запивает виски желание продолжить отравленный диалог.
Мэри не дождалась администратора — шлепает на третий этаж, так и не решив, чем откроет бутылку и как попадёт в свой номер, но оставаться внизу с надоедливым МакКензи — добровольно отправиться на каторгу.
Садится на пол, возле двери своего номера, и ногтем поддевает обертку бутылки. Решает подождать администратора в коридоре. Что ещё должно случиться в эту ночь, чтобы добить ее окончательно?
Пробка никак не поддаётся усилиям Гилберт протолкнуть ее вниз. Тыкает, нажимает — тщетно. Только и остаётся ждать, пока недобросовестный сотрудник вернётся на свой пост.
В начале коридора показывается сперва тень, а затем МакКензи, который возвращается в свой номер. Вновь предаваться пустой болтовне не хватает терпения!
— Господи, как можно давать тебе спокойно отдыхать, когда ты разлеглась почти голая с бутылкой поила около номера? — дразнит и невольно смеётся Том.
Мэри вскакивает, одергивает шёлковый халат вниз и решительно подходит к нему. Серьёзная, ничуть не забавляющаяся.
— Глаза разуй, на мне одежда, — спокойно объясняет и легонько похлопывает его по щеке, словно приводит в чувства.
Тот, не давая ей далеко уйти, цепко хватает Мэри за запястье, чтоб одумалась, что творит.
— Не смей распускать руки! — выплёвывает Том. Тихо, колко. Так, что и в голосе, и во взгляде — один холод и лёд. Режет, прожигает, вызывает неприятный холодок по спине.
— Отпусти, больной! — цедит она сквозь плотно сжатые зубы. Угрожает. Не боится смотреть ему прямо в дьявольскую душу! В ответ уничтожает одним прищуренным взглядом.
МакКензи показательно разжимает ладонь, даёт ей возможность дернуть руку вниз и быстрее свалить. Так и разошлись, как в море корабли, по разным углам. Он — отдыхать в номер, она — на ресепшн за штопором и дубликатом ключа.
День 1. Терраса. Махинация. Сигареты
«Я дышал синевой.
Белый пар выдыхал,
Он летел, становясь облаками»
Первый полный день во Франции расцвёл мерзким дождем и ветром. Не лучшая погода, чтобы писать пейзажи под открытым небом. Благо на самой крыше отеля есть крытая терраса с великолепным видом на Эйфелеву башню. Весь город как на ладони. А пахнет миндалём, сдобой и черепицей мокрых крыш! После завтрака в ближайшей кондитерской — круассана и чашечки кофе — Мэри захватила свои творческие инструменты и поднялась на самый верх отеля. Облюбовала место по центру, примостилась на стул, поджав ноги и оперев полотно о стол. Палитра, кисточки и небольшой альбом с важными набросками — рядом.
В правое ухо изредка влетают приглушённые разговоры из ближайшего помещения. Конференц-зал. Кто-то активно обсуждает деловые вопросы.
Один мазок кисточкой, второй, третий. Масло плыло по холсту, создавало изящные формы хмурого неба, влажных улочек, старых крыш домов.
— Кхм… Добрый день, — за спиной слышится мужской голос, и Мэри оборачивается. Тот самый молодой незнакомец стоит прямо возле неё и заглядывает в полотно. — Разрешите внести свою лепту?
Она прижимает кисточку губами, чтобы освободить руки, закручивает волосы в небрежный пучок и закалывает их этой же самой кистью, которой рисовала минутой ранее. Все они, творческие, с долькой странности.
— Разрешаю, — любезно отзывается она, и незнакомец рисует вдумчивый взгляд. Через миг подносит палец на небольшом расстоянии к изображению дождливого неба.
— Здесь не хватает серо-чёрных голубей. Эти птицы — визитная карточка Парижа.
Мэри щурится — всегда так делает, когда прикидывает детали в голове — и, заулыбавшись, кивает.
— Вы правы. Хорошо разбираетесь в искусстве. Тоже художник?
— Нет, я по профессии инженер-строитель, но взгляд набит на такие мелочи, — тот буднично осведомляет и понимает, что пришло время представиться. — Кит Мартин. — И вежливо протягивает руку.
Дверь конференц-зала отворяется, и из помещения выходят трое мужчин, в числе которых Том МакКензи. Он цепляется незначительным взглядом за парочку, но, до невозможности равнодушно проходит мимо. Берет с бара стакан воды и вальяжно заваливается на диван напротив. Воздух вокруг будто плавится серебром. Вновь это чувство опасности вперемешку с дикой нервозностью из-за его присутствия.