— Так точно, — офтальмолог аж подскочил на месте. Похоже, он привык получать приказы, именно так с ним и следовало разговаривать, а не «будьте любезны» и «пожалуйста», как она пыталась раньше.
— Мне что делать? — испуганно спросила Мара.
— Идите с ним, — Джин ласково обняла ее за плечи. — Не волнуйтесь, не волнуйтесь, мы сделаем все возможное. Девушка пойдет с вами, — она показала на Снежану. Она только что снова выскочила на террасу, уже в полной экипировке. — Следи там за всем и сразу докладывай мне, — приказала ей Джин.
— Есть! — девушка ответила шутливо по-русски. — Пойдемте, не бойтесь, — взяв под руку, пригласила она Мару уже на арабском языке.
Джин поднялась по ступеням и вошла в операционную.
— Как наркоз? — спросила она Фаруха. — Сколько прошло времени?
— Сейчас должен подействовать, — тот взглянул на часы. — Мы дали дозу где-то на час-полтора. Этого хватит?
— Должно хватить, — кивнула Джин. — Больше не надо. Организм ослаблен.
— Госпожа, звонит майор Раджахи, — в операционную заглянул Измир. — Там возникли трудности. Они не знают, что делать.
Мужчина протянул ей мобильный телефон. Джин взяла трубку.
— Приготовьте новую пару перчаток, — попросила она сестру. — Я слушаю, Милюк.
— Тут молодой человек лет двадцати, один в доме, — услышала она голос помощника Бушры. — У него повреждения челюстей и что-то с языком. Мы не можем его поднять. Как только начинаем, язык блокирует доступ воздуха в дыхательное горло и юноша начинает задыхаться. Мы не можем перенести его в машину. Что делать?
— В доме действительно никого нет? — серьезно спросила Джин.
— Никого. Куда они делись, он не может нам рассказать. Может, бросили.
— Тогда сами поищите булавку или иголку, — сказала Джин, — проколите язык, вытащите его наружу и просто пришейте к рубашке, например. Тогда язык не будет западать и вы сможете поднять больного.
— Пришить язык? — Милюка явно озадачило ее распоряжение.
— Что вы удивляетесь? — строго сказала Джин. — В полевой хирургии самая обычная вещь. Ведь это вообще опасно для раненого, даже если его никуда не переносить. Он может неудачно повернуться, язык заблокирует дыхание, он тут же задохнется и умрет. В крайнем случае, если ничего не получится, проткните ножом дырку в трахее, — добавила она, — сразу под кадыком, и поставьте трубочку. Можно взять от использованной шариковой ручки, поищите такую.
— Но ведь пойдет кровь?
— Пойдет, — согласилась Джин. — Нам главное, чтобы раненый дышал, пока мы довезем его до операционной, и этой цели мы достигнем. Во избежание обезвоживания и загустения крови поставьте капельницу. Вы видели, как я это делала. Я вам показывала. Вы сможете поставить катетер. Справитесь?
— Справимся, — ответил Милюк. — У меня есть некоторый опыт. Приходилось делать это на войне. Сделаем. Я еще перезвоню.
— Хорошо.
Джин вернула трубку Измиру, снова подошла к операционному столу и надела новые резиновые перчатки.
— Вы действительно хороший врач, — сказал Фарух. — Видите выход для пациента в любой ситуации.
— Спасибо, — скромно ответила она. — Были случаи, когда пришлось научиться многому.
«С такой бабушкой стыдно быть плохим врачом, — подумала Джин про себя. — Слышать все равно приятно».
— Так, что тут у нас? — она склонилась над больным. — Дайте мне сюда свет, пожалуйста. Я полагаю, разрез будем делать срединный с расширением снизу. Согласны? — она взглянула поверх маски на Фаруха. — По внешнему обследованию, похоже, именно там находится часть воспаленной кишки, которую придется удалять.
— Я согласен, вам виднее, — ответил Фарух. — Наркоз подействовал? — спросил он медсестру.
— Так точно, — ответила она. — Пациент спит.
— Очень хорошо, — кивнула Джин. — Тогда приступим.
— Сколько времени уже длится заражение? — спросил Фарух, подавая ей инструмент.
— Я полагаю, с неделю, — ответила Джин. — Он был ранен две недели назад, где-то дней семь организм сопротивлялся, но помощи никакой оказано не было. Тогда все и началось.
— Выживаемость при перитоните с таким сроком не больше десяти процентов, по статистике, — заметил Фарух.