Когда операция подходила к концу, позвонила Бушра. Она сообщила, что президент аль-Асад выразил желание лично посетить пострадавших манифестантов и нанесет визит в резиденцию. Естественно, с прессой. Возражать, конечно, Джин не стала — не ее дело, им виднее, но самой ей вовсе не хотелось бы при этом присутствовать, ведь ее могли узнать. Мало ли кто пожалует в свите президента. Там и послы, и советники, и шпионы. К тому же нельзя было сбрасывать со счетов деятельность Махера и его спецслужбы. Раз у Махера появились сомнения на ее счет, он легко может навести справки, не дожидаясь отчета из Москвы на запрос Логинова. Он заинтересован найти компромат как можно скорее. Еще неизвестно, что могут накопать его ищейки, возможно, им и Москва не понадобится.
— Мой брат также хочет познакомиться с вами, — добавила Бушра неожиданно. — Я и Асеф много рассказывали ему о вас. Даже Асма заранее прониклась к вам симпатией. Она хочет, чтобы вы посмотрели ее дочь Зейн, она кашляет весь последний год. И никто из врачей не может ее до конца вылечить. Добиваются временного улучшения, а потом опять все начинается сначала. Я сказала Асме, они ищут не там. Она тоже склоняется к этому. Если Башар приедет, они привезут и Зейн с собой. Асма вообще хочет забрать вас в Дамаск, она давно ищет для семьи хорошего, опытного врача, ее не устраивают те, кто обслуживал нашего отца. Что касается меня, я не возражаю, — Бушра рассмеялась. — Я даже подумала, что, возможно, мы все еще помиримся благодаря вам. Я даже сказала об этом Асефу, он тоже согласен. Он бы хотел, чтобы это было так.
— Я почту за честь познакомится с президентом и его семьей, — скромно ответила Джин.
На деле же она чувствовала себя нерадостно. Дойти до самых высот сирийской власти, войти в круг президента, закрепиться в Дамаске, пользуясь покровительством сестры президента об этом мог бы мечтать любой американский разведчик. Но только не с такой хлипкой легендой, высосанной из пальца, как у нее. Ей даже стало жалко, что они с Дэвидом не подготовились к операции лучше. Но никто не мог предполагать, что в захолустном сирийском городе Дара, далеко от Дамаска, ей вдруг представятся такие возможности. Она ожидала, что все ограничится отелем Мустафы и получением информации о находящемся в окрестностях Дары объекте. А после она спокойно вернется в Израиль. Теперь же уходить было даже обидно. Вряд ли кому другому удастся повторить ее успех, это было очень трудно. Но и оставаться — опасно. Катастрофически опасно. Впрочем, возможно, одно не исключало другого, и у каждой медали есть своя оборотная сторона. Как бы то ни было, но после разговора с Бушрой Джин впервые почувствовала, что ее твердое намерение уйти назад в Израиль пошатнулось. Возможно, ее долг состоит в том, чтобы остаться и работать дальше, что бы ни случилось, тем более что в Дамаске у Дэвида есть надежные люди, которые могут обеспечить связь. Она оказалась перед дилеммой. И пока не знала, как ее решить. А времени оставалось очень мало. Сутки или двое, не больше. Чтобы решить дилемму, чтобы решить жизнь. И не только свою, ведь с ней — Снежана. Она привлекла ее на свою сторону, пообещав устроить ее судьбу в Америке. Как она теперь может отказаться, имеет ли моральное право? И что будет со Снежаной, если ее в конце концов разоблачат? Она потащит ее за собой на смерть, это однозначно, с ней точно долго разбираться никто не будет. Она это знает, так вправе ли она рисковать не только своей, но и ее жизнью? Даже ради Соединенных Штатов. Снежане-то что эти Соединенные Штаты? Какой сделать выбор, что выбрать, кого? Соединенные Штаты, их интересы или одного человека. Ее бабушка наверняка выбрала бы человека. И значит, она тоже должна поступить так же. Спасти жизнь человека, одного, нескольких. Соединенные Штаты могучи, они еще найдут способы проникнуть поближе к Асадам. К тому же никто заставлять ее не будет. И Соединенные Штаты примут ее выбор, примут так, как сделает она. Потому что человек важнее. Наверное, это решающий аргумент. Человек важнее. И для нее самой, и для Соединенных Штатов. Иначе она не жила бы в этой стране и ее мать не жила бы, и бабушка бы не жила в самом начале своей карьеры и никогда с ней в дальнейшем не сотрудничала.
Только когда уже совсем стемнело, после трех сложнейших операций, Джин смогла заняться «легким» раненым с повреждением кисти, двадцатилетним официантом из Дары. Впрочем, его случай назвать легким мог бы только человек, который не имел глубоких познаний в медицине, например, помощник Бушры аль-Асад, Милюк Раджахи. В его представлении, как и самого обычного гражданина, если в отличие от предыдущих раненых человек смог передвигаться сам, то с ним уже и нет хлопот. На самом же деле все было совершенно наоборот. Хлопот Джин предстояло немало, и она не исключала, что ей еще придется провозиться с парнем до полуночи, не меньше.