«Хирург считает повреждение кисти маленькой травмой, — говорила ей бабушка Маренн. — Это значит, что у пациента она очень быстро превратится в большую и серьезную». Сложное анатомическое строение кисти, а также важнейшая роль кисти и руки вообще в социальной жизни человека никогда не позволяли серьезным врачам считать ранение кисти ерундой. А тут был совсем уж сложный случай.
При первом же осмотре Джин обратила внимание, что у больного несколько закрытых множественных переломов фаланг, повреждение запястья и открытый перелом большого пальца. Сложность состояла в том, что поражение кисти произошло не в этот же день и не накануне, прошло уже не меньше двух недель, и за это время кости сами по себе стали срастаться — естественный в организме процесс.
Срастаться они стали как придется, и на месте переломов образовалась грануляционная масса, мозоли, которые потом должны были превратиться в кость. То есть фактически вся кисть даже внешне выглядела деформированной, отечной, пальцы неподвижны, кожа влажная, синеватого цвета. Даже при ощупывании пациент реагировал на боль.
— Думаю, что имеет место воспалительный процесс, — заметила Джин. — Кости кисти очень тонкие, они склонны к нагноению, если вовремя не подавить инфекцию антибиотиком. Рентген уже готов? — спросила она Фаруха. — Покажите.
— Да, готов, — помощник пододвинул ей результаты исследования. — Вот, пожалуйста.
Джин взяла снимок, рассматривая его.
— Да, тут однозначно видно, — сказала она через минуту, — что нам предстоит нелегкий и очень неприятный труд. Мне потребуется микроскоп, это совершенно точно. Хотя бы тот самый, с которым делали операцию Ибрагиму.
— Нужно ломать? — Фарух подошел к ней.
— Очень даже нужно, — кивнула Джин. — Здесь все срослось неправильно. Ведь, как я понимаю, раненый просто сам забинтовал руку, даже не думая, как он это делает. Срослось как придется, и ничего удивительного, что кисть иннервирована, она просто не действует. И он будет не трудоспособен с такой рукой. Надо все разъединять, аккуратно складывать обломки, вычищать гной, насаживать все эти обломки на штифты, удалять отмершие сухожилия, разорванные нервы, все пригодное соединять и сшивать, а потом аккуратно гипсовать. Серьезного некроза, слава богу, я не вижу, так что отсекать или ампутировать ничего не придется, но нагноения присутствуют. Если бы он не попал к нам сейчас, этот процесс продолжал бы развиваться и юноша в конце концов лишился бы руки. Так что придется поработать, Фарух, мне потребуется ваша помощь, — она повернулась к сирийцу.
— Я готов, — подтвердил он. — Прикажете готовить наркоз?
— Нет, я думаю, обойдемся проводниковой анестезией, — решила она, — на уровне нижней трети предплечья. Этого хватит часа на полтора-два, за это время мы должны справиться с работой. Зачем угнетать сердце лишний раз? — она пожала плечами. — Попробуем сделать так. Нам труднее, зато пациенту легче. Вы согласны?
— Согласен, — кивнул Фарух. — Тогда я подготовлю блокаду.
— Хорошо, — согласилась Джин. — Минут через двадцать начнем.
— Зоя, слышишь?
Дверь в комнату приоткрылась, заглянула Снежана.
— Слышишь, пойди сюда, — поманила она, — срочно надо.
— Что случилось? — сдернув маску, Джин вышла из палаты. — Ты сейчас занимаешься раненым с клапанным пневмотораксом, как он?
— Да вроде все с ним нормально, выходит из наркоза, — Снежана пожала плечами.
— У него, кроме прочего, деформировано плечо, там задет нерв, — заметила Джин. — Но с этим надо будет заниматься отдельно, во всяком случае, когда состояние стабилизируется. Что ты хотела?
— Так Абия звонила! — Снежана широко раскрыла глаза. — Абия…
Джин не сразу сообразила, что Снежана имеет в виду. Все ее мысли были сосредоточены на раненой кисти официанта из Дары.
— Абия, — повторила Снежана, удивленная тем, что Джин не понимает ее. — Ахмет сходил еще раз. Ну, туда сходил, — она снова расширила глаза.