— Жди здесь, подержись пока за дерево, я сейчас! — приказала она Снежане и побежала вниз.
— Куда ты? А змея?!
— Подожди минуту!
Она не чувствовала боли, она даже вовсе забыла о постоянно ноющем плече. Она обо всем забыла, все ее существо переполняла радость, она точно летела на крыльях.
Алекс с кем-то разговаривал по телефону. Выбежав из-за деревьев, она остановилась, прижав к телу занемевшую от боли руку. Один из подчиненных Красовского заметил ее и тронул Алекса за рукав, показывая в ее сторону. Алекс повернулся, опустил телефон. Через мгновение он уже подбежал к ней. Она повисла на его руках, совершенно без сил, заливаясь слезами. Все, что она смогла сказать ему, задыхаясь, это только о Снежане.
— Там, на тропинке… девушка, та сербская девушка, она пришла со мной. У нее больная нога, и она не может спуститься сама.
— Я понял.
Алекс сделал знак полицейскому, тот сразу же побежал вверх по тропинке.
— Я знал, что ты придешь сегодня, — прошептал он, прижимая к груди голову Джин. — Я это чувствовал, мы надеялись на это, — он с нежностью гладил ее по волосам. — И решили ждать здесь целый день, даже во время обстрела.
— А я думала, меня никто не встретит, — ответила она тихо. — Но все равно была так рада, что вернулась. Был момент, когда перестала надеяться, что это удастся.
Снежану привели через несколько минут.
— Ой, даже не верится, что все закончилось, — девушка всхлипывала и смеялась одновременно. — И что я снова в Израиле, уж не мечтала. Напутешествовалась по Сирии. Слышишь, Джин, а гадюка эта так и лежала в траве, мне казалось, она на меня смотрит, я думала, я с ума сойду, — тараторила Снежана без остановки, видимо, от стресса. — Ой, врагу не пожелаешь такого соседства. Здрасте, — несмотря на все пережитое, Снежана с любопытством смотрела на Алекса, — а вы новенький? Я что-то вас не припомню.
Безмолвно глядя в заплаканное лицо Джин, Алекс не услышал ее вопроса. И Джин не услышала тоже. Снежана смущенно кашлянула, замолчала, потом послушно села в машину при помощи полицейского.
«Вчера в четыре часа дня в нарушение всех достигнутых ранее договоренностей с территории Израиля был нанесен ракетный удар по сирийской военной базе Зейтум. Количество жертв составило около тридцати человек. Сирия заявила протест. Россия и Китай потребовали срочного созыва Совета Безопасности ООН и принятия резолюции с осуждением действий Израиля. Первое заседание назначено в Нью-Йорке сегодня и начнется в восемнадцать часов по местному времени…»
Голос диктора звучал глухо и монотонно. Джин казалось, что он доносится издалека, словно густой и вязкий кисель обволакивая ее сознание. Глаз открывать не хотелось. Она словно парила в этом беловатом, седом хаосе, не понимая толком, откуда и куда движется. Вдруг на фоне бесформенных, вязких потоков перед ней абсолютно ясно предстало лицо Бориса — и все мгновенно обрело совершенно реальные, четкие очертания. Она открыла глаза. Все та же комната в отеле Кацрина, которую она покинула три дня назад, отправившись с заданием в Сирию. Те же прозрачные белые занавески, колышущиеся от прохладного ветерка, проникающего сквозь приоткрытое окно, за которым виднеются окутанные голубоватым туманом Голаны. Все тот же гостиничный стол, и поблескивающий заставкой «Windows» экран лэптопа на нем. Разрозненные, хаотичные мысли, наполнявшие мозг, постепенно собрались в нечто связное. Итак, судя по сообщению диктора, удар был нанесен. Удалось ли выжить Борису? Приехал ли он к Абии, находился ли у нее в момент нападения, как она это планировала. Узнать об этом наверняка Джин не могла. Во всяком случае, сейчас. У Снежаны, конечно, сохранился телефон Абии, но позвонить ей с территории Израиля означало только навлечь на бедную и добрую женщину очень большие неприятности, если учесть, что все звонки на территории Сирии прослушиваются. Даже используя израильского оператора, это было опасно. О судьбе Бориса Джин могла узнать только через Дэвида, наведя справки в посольстве США в Дамаске.
«Канцлер Германии Ангела Меркель выразила неудовольствие совместным вето России и Китая, наложенным на подготовленную Лигой арабских государств при поддержке США и их союзников резолюцию по Сирии. „Сказать, что мы огорчены, — заявила канцлер, — это значит, не сказать ничего. Мы крайне разочарованы. Позиция России представляется нам непонятной и вызывает вопросы. Я буду разговаривать об этом с президентом Медведевым“».