— Вы простите меня, но я не могу ему перечить. Мне очень трудно. Я боюсь подвести брата, — оправдывалась Бушра, провожая Джин к выходу. — Простите меня. Я так вам признательна.
— Не стоит, госпожа, я все понимаю. У вас нет выбора, как я вижу. Вы во всем зависите от этого человека, но я и так благодарна вам, госпожа. Вы много для меня сделали, — сказала Джин, успокаивающе прикасаясь к руке сирийки.
— Он может прямо сейчас увезти вас в Зейтум. Имейте в виду, — предупредила Бушра.
— Он отвезет меня в вашу резиденцию, — уверенно ответила Джин. — Я справлюсь, но, прошу вас, госпожа, проверьте через некоторое время, доставили ли меня туда. Сколько времени ехать отсюда до резиденции? — спросила она.
— Четверть часа, не больше, — ответила Бушра.
— Через четверть часа позвоните, пожалуйста, в резиденцию, — попросила Джин. — Если меня там не будет, значит, я в Зейтуме или где-то еще, как уж решит господин Логинов. Ваше право — помогать или не помогать мне в таком случае, но я все равно не жалею, что помогла вашему мужу.
— Я буду стараться помочь вам, — ответила Бушра, но теперь Джин не очень ей верила. Рассчитывать нужно было только на себя. Во всяком случае, в вопросах, касавшихся Бориса Логинова.
— Все наши договоренности остаются в силе, — заверила Джин Бушра.
— Спасибо. Следите за тем, как начальник госпиталя будет выполнять мои предписания. Я оставила ему все инструкции, — напомнила Джин в ответ и, улыбнувшись сирийке, вышла на крыльцо, потом спустилась по лестнице. Бушра смотрела ей вслед через стеклянные двери.
«Если не помочь сирийцам сбросить аль-Асадов, причем всех, то такие Логиновы будут вечно творить, что им вздумается. Наверное, Дэвид все-таки заблуждается, считая Шауката и его жену какой-то альтернативой Башару и Махеру. Они могли выступать в качестве альтернативы, пока дело не коснулось Москвы. Я видела собственными глазами, как они юлят и дрожат перед Москвой. Послушные козлята, похожие на их родственников. Они не посмеют пойти против Большого Брата, а значит, будут до конца прикрывать Иран и выполнять все приказания сверху. Вероятно, права часть Госдепартамента и ЦРУ, считающая возможным лишь полное удаление из политики аль-Асадов и их элиты. Тогда Сирия обретет хоть какой-то вариант выбора дальнейшего пути», — подумала Джин, спускаясь по ступеням.
— Прошу вас, Зоя, садитесь, — произнес Борис Логинов, ждавший ее у машины.
Когда Джин подошла, мужчина бросил недокуренную сигарету и любезно распахнул перед ней заднюю дверцу справа. Она отметила заинтересованный взгляд Бориса. Походка, фигура, длинные волосы, скрученные в узел на затылке… Ничто не укрылось от избалованного женским вниманием русского, и он все высоко оценил. Джин мгновенно почувствовала симпатию с его стороны. Впрочем, Джин такой неожиданный успех совершенно не радовал. Он даже, напротив, грозил большими осложнениями для ее миссии. Конечно, Джин требовалось выйти на Логинова и понять, чем они занимаются в Зейтуме, но такое любопытство вполне могло обернуться для нее провалом и гибелью. Полковник русской ФСБ — даже не глава сирийской разведки. На его стороне присутствует мощнейшая аналитическая служба, которая в кратчайший срок предоставит ему любую информацию на счет Джин. Тем более, если дело касается Москвы. Ее наспех склеенная легенда — вопрос двух-трех дней, от силы — недели. У Джин есть всего несколько дней. Она понимала это со всей очевидностью, и если Джин не узнает точное расположение объекта, который ее интересует, и не унесет отсюда ноги, пока из Москвы не прислали аналитическую справку с хорошо известным содержанием, Джин может вообще отсюда никогда не выбраться. Если Логинов обнаружит ложь в словах молодой женщины, он начнет копать везде. У противников Джин достаточно связей и в Израиле, и даже в Соединенных Штатах. Выяснить ее истинные имя и род занятий для таких виртуозов — не проблема. Схватить подполковника армии США, пусть даже и не профессионального разведчика, а по медицинской части — русскую ФСБ хлебом не корми, но они знают, как такое использовать с толком. Нет, никто ее особенно не тронет. Не посмеют. Тем не менее послу США в Москве придется пережить немало неприятных минут. Если не узнают о ее американском происхождении, то будет еще хуже. Тогда просто убьют. Русским проще уничтожить, чем выяснять подробности. Джин четко осознавала гипотетическую реальность подобных событий. Она не расскажет об американском гражданстве. Зачем ей подводить окружающих, которые ей доверяют? Хотя в ЦРУ даже требуют от агентов признаваться в американском гражданстве, если таковое имеется. Тогда легче спасти их жизнь. Против Америки не пойдешь, но Джин не признается. Она сама так решила еще в Иране и теперь не изменит своего решения.