— Ой, мамочка, — вскрикнула испуганно Снежана.
— Молчи! Скорее!
Джин подтолкнула Снежану вперед и, практически закрывая ее собой, бросилась к камню, сколько было сил. Когда она почувствовала резкую обжигающую боль в плече, спасительный камень-тайник был уже рядом. Ее как будто толкнуло, она поняла, что падает, буквально бросила Снежану вперед, на израильскую территорию, а сама поползла за ней, обдирая ладони и локти о горячие камни.
— Не двигайся, не шевелись! — крикнула она Снежане.
Пограничники еще вели огонь. Джин доползла до Снежаны, она лежала лицом вниз, закрыв голову руками. Дернув девушку за руку, Джин прижала ее к земле, дожидаясь, пока стрельба закончится. Все стихло минуты через три. Видимо, пограничники потеряли их из вида.
— Зоя, мы живы? — тихо спросила Снежана, подняв голову. — Я что-то не верю.
— Меня зовут не Зоя, меня на самом деле зовут Джин, — она приподнялась, отряхивая пыль. — Я говорила тебе, я подполковник американской армии, военный врач. Что ты так смотришь? — она заметила, что Снежана смотрит на нее широко раскрытыми глазами. — Забыла?
— Я только сейчас, когда мы перешли границу, и ты назвала мне свое имя, — девушка запнулась от волнения, — что ты из армии США, поверила, и что ты сделаешь для меня все, что обещала.
— А так не верила? — Джин удивилась. — И помогала мне? Ради чего тогда?
— Ради себя, — ответила Снежана, пожав плечами, — ради своих родных, хоть я им и не нужна, — она смахнула с глаз накатившиеся слезы. — Разве можно жить, как я жила, скажи? Ведь как скотина, правда. И если мне предоставился случай сделать что-то хорошее, чем-то помочь людям, для меня это только радость, хоть как-то оправдаться, я готова. Пусть меня после всего этого повесят. Ой, Зоя, то есть Джин, у тебя кровь, — Снежана испуганно прижала палец к губам, показав на ее плечо. — В тебя попали? Больно?
— Больно, — Джин пошевелила рукой и поморщилась, — но это ерунда, царапина. Нам с тобой некогда рассиживаться, надо спускаться и откуда-нибудь позвонить Алексу.
— А Алекс это кто? — спросила Снежана и, ойкнув, поднялась на колени. — Чертова нога. Это тот мужчина, о котором говорила Светка?
— Да, это офицер израильской полиции, — подтвердила Джин. — Очень близкий мне человек.
Он встала, протянув здоровую руку, помогла встать Снежане.
— Ты теперь больше прыгай сама, — сказала она с улыбкой, — я тоже покалечена на один бок. Но здесь нам нечего бояться. Держись за меня.
— Зоя, а змеи-то? — Снежана схватилась за ее плечо. — То есть это, Джин, — поправилась она сразу, — они нас не покусают все-таки?
— Ты топай потише и не кричи сильно, они нас и не побеспокоят, — ответила Джин. — Здесь уже близко.
Они осторожно спустились по склону. Все вокруг было тихо, точно спало. Только листья деревьев едва слышно шелестели под ветром. На змею наткнулись только один раз, и то в самом конце. Толстая коричневая гадюка грелась в тени на камне справа от тропинки. Почуяв их приближение, соскользнула в траву.
— Ой, смотри, я боюсь, — Снежана остановилась как вкопанная и чуть не упала, потеряв равновесие, прямо на гадюку, хорошо, что Джин поддержала ее.
— Я сказала, веди себя тихо, спокойно, не пугай их, — Джин даже рассердилась на нее. — Тогда все обойдется. Иди осторожно. Змея сейчас сонная, она готовится к ночной охоте, набирается сил, на нас не бросится, если мы ее сами не напугаем.
— Очень бы не хотелось, б-р-р-р-р.
Ступая так же медленно и осторожно, прошли еще десятка два метров. Сосны внизу поредели. И за ними Джин неожиданно вдруг увидела… израильскую полицейскую машину. Перед ней стоял — Алекс. Она сразу узнала его. Рядом с ним — еще два его подчиненных. Сердце Джин радостно забилось. Неужели — все?!
— Жди здесь, подержись пока за дерево, я сейчас! — приказала она Снежане и побежала вниз.
— Куда ты? А змея?!
— Подожди минуту!
Она не чувствовала боли, она даже вовсе забыла о постоянно ноющем плече. Она обо всем забыла, все ее существо переполняла радость, она точно летела на крыльях.
Алекс с кем-то разговаривал по телефону. Выбежав из-за деревьев, она остановилась, прижав к телу занемевшую от боли руку. Один из подчиненных Красовского заметил ее и тронул Алекса за рукав, показывая в ее сторону. Алекс повернулся, опустил телефон. Через мгновение он уже подбежал к ней. Она повисла на его руках, совершенно без сил, заливаясь слезами. Все, что она смогла сказать ему, задыхаясь, это только о Снежане.
— Там, на тропинке… девушка, та сербская девушка, она пришла со мной. У нее больная нога, и она не может спуститься сама.
— Я понял.
Алекс сделал знак полицейскому, тот сразу же побежал вверх по тропинке.
— Я знал, что ты придешь сегодня, — прошептал он, прижимая к груди голову Джин. — Я это чувствовал, мы надеялись на это, — он с нежностью гладил ее по волосам. — И решили ждать здесь целый день, даже во время обстрела.
— А я думала, меня никто не встретит, — ответила она тихо. — Но все равно была так рада, что вернулась. Был момент, когда перестала надеяться, что это удастся.
Снежану привели через несколько минут.
— Ой, даже не верится, что все закончилось, — девушка всхлипывала и смеялась одновременно. — И что я снова в Израиле, уж не мечтала. Напутешествовалась по Сирии. Слышишь, Джин, а гадюка эта так и лежала в траве, мне казалось, она на меня смотрит, я думала, я с ума сойду, — тараторила Снежана без остановки, видимо, от стресса. — Ой, врагу не пожелаешь такого соседства. Здрасте, — несмотря на все пережитое, Снежана с любопытством смотрела на Алекса, — а вы новенький? Я что-то вас не припомню.
Безмолвно глядя в заплаканное лицо Джин, Алекс не услышал ее вопроса. И Джин не услышала тоже. Снежана смущенно кашлянула, замолчала, потом послушно села в машину при помощи полицейского.
«Вчера в четыре часа дня в нарушение всех достигнутых ранее договоренностей с территории Израиля был нанесен ракетный удар по сирийской военной базе Зейтум. Количество жертв составило около тридцати человек. Сирия заявила протест. Россия и Китай потребовали срочного созыва Совета Безопасности ООН и принятия резолюции с осуждением действий Израиля. Первое заседание назначено в Нью-Йорке сегодня и начнется в восемнадцать часов по местному времени…»
Голос диктора звучал глухо и монотонно. Джин казалось, что он доносится издалека, словно густой и вязкий кисель обволакивая ее сознание. Глаз открывать не хотелось. Она словно парила в этом беловатом, седом хаосе, не понимая толком, откуда и куда движется. Вдруг на фоне бесформенных, вязких потоков перед ней абсолютно ясно предстало лицо Бориса — и все мгновенно обрело совершенно реальные, четкие очертания. Она открыла глаза. Все та же комната в отеле Кацрина, которую она покинула три дня назад, отправившись с заданием в Сирию. Те же прозрачные белые занавески, колышущиеся от прохладного ветерка, проникающего сквозь приоткрытое окно, за которым виднеются окутанные голубоватым туманом Голаны. Все тот же гостиничный стол, и поблескивающий заставкой «Windows» экран лэптопа на нем. Разрозненные, хаотичные мысли, наполнявшие мозг, постепенно собрались в нечто связное. Итак, судя по сообщению диктора, удар был нанесен. Удалось ли выжить Борису? Приехал ли он к Абии, находился ли у нее в момент нападения, как она это планировала. Узнать об этом наверняка Джин не могла. Во всяком случае, сейчас. У Снежаны, конечно, сохранился телефон Абии, но позвонить ей с территории Израиля означало только навлечь на бедную и добрую женщину очень большие неприятности, если учесть, что все звонки на территории Сирии прослушиваются. Даже используя израильского оператора, это было опасно. О судьбе Бориса Джин могла узнать только через Дэвида, наведя справки в посольстве США в Дамаске.
«Канцлер Германии Ангела Меркель выразила неудовольствие совместным вето России и Китая, наложенным на подготовленную Лигой арабских государств при поддержке США и их союзников резолюцию по Сирии. „Сказать, что мы огорчены, — заявила канцлер, — это значит, не сказать ничего. Мы крайне разочарованы. Позиция России представляется нам непонятной и вызывает вопросы. Я буду разговаривать об этом с президентом Медведевым“».
А сколько времени? Джин повернулась, чтобы взглянуть на часы и охнула, почувствовав острую боль в плече.