Маша смотрит на меня, и в ее глазах я вижу разочарование. Обиду. Боль. А потом она вдруг размахивается и влепляет мне звонкую пощечину.
— Ах ты сволочь! — выплевывает она сквозь слезы. — Какой же ты подонок, Максим! Знать тебя не хочу! Ненавижу!
Резко развернувшись, она выбегает из беседки. Я слышу, как она всхлипывает, удаляясь по дорожке. А я стою как оплеванный, чувствуя, как горит след от удара на щеке.
Приехали. Вот тебе и волшебная сказка в саду. Вот тебе и особенное место. Все похерил, придурок. Сам же ее обидел, сам оттолкнул. Можно подумать, мне больно от ее слов было! Подумаешь, за ловеласа приняла. Можно подумать, не привык. Надо было просто объяснить, успокоить…
Так нет же. Опять гонор взыграл. Опять в позу встал, начал права качать. "Удачно завершим проект", ишь ты! Самому-то не противно от собственных слов?
Со злостью пинаю скамейку. В душе царит раздрай. Обида мешается с виной, злость — с горечью. И страхом. Да-да, самым настоящим страхом. Потому что впервые в жизни я, кажется, по-крупному влип. Конкретно так…
Надо найти Машу. Извиниться, вымолить прощение. Объясниться уже нормально, без экивоков. Сказать, что она мне небезразлична. Что рядом с ней я чувствую себя уязвимым. Живым. Настоящим.
Эх, знать бы еще, как облечь это в слова! Я же с чувствами на "вы". Вон, полчаса назад с папой едва душу не отвел. Сам себе удивился. И все потому, что Маша рядом была. Смотрела, слушала. Я с ней будто…защищенным себя чувствовал, что ли. Понятым.
Вздохнув, иду следом за Машей. Надо признать: я облажался. По полной. Как последний кретин. И теперь не знаю, как исправить ситуацию. Вернуть ее доверие. Вернуть… Ее саму.
Потому что, кажется, я только что потерял самое важное, что приобрел за эти дни.
И дело даже не в проекте. Не в спектакле, затеянном для мамы.
А в Маше. Удивительной, искренней, настоящей Маше.
17
Я практически вбегаю в дом, захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной, пытаясь отдышаться. Щеки пылают от гнева и обиды, в груди словно разверзлась черная дыра. Как он мог? Как он посмел? Сначала поцеловать меня с такой страстью, будто я и правда ему небезразлична, а потом ткнуть носом в то, что я для него — лишь очередная игрушка? Очередной трофей в коллекции покоренных дурочек?
Всхлипываю, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Дура я, вот кто. Розовые очки нацепила, размечталась о прекрасном принце. Думала, он и правда питает ко мне какие-то чувства. А он, видите ли, любит всех подряд в беседке зажимать. Для него это вроде развлечения — соблазнил, поматросил и бросил. А я-то, я! Повелась как последняя идиотка.
Нет, ну а чего я хотела? Богатенький мажор, избалованный женским вниманием. Конечно, я для него — лишь способ скоротать время, не более. Поиграть в благородного рыцаря, душу излить. А как дошло до дела — сразу сдулся. Видите ли, это просто работа! Проект он завершит и разойдемся. Ах ты ж гад!
Ладно, Максимка, ты сам напросился. Не очень-то и хотелось с тобой целоваться. Можешь засунуть свои признания и откровения куда подальше. Я девушка гордая, у меня есть свои принципы. И ты их только что растоптал.
Все, баста. Завтра же еду домой. Хватит с меня этого притворства. Надоело изображать то, чего нет и быть не может. Только вот Елену Сергеевну жаль. Привязалась она ко мне, сердечная. Но ничего, как-нибудь объясню. Не маленькая, должна понять.
Я решительно поднимаюсь к себе и принимаюсь складывать вещи в сумку. Вот и славно, вот и хорошо. Утром попрошу кого-нибудь из прислуги отвезти меня на вокзал — и до свидания. А с Максимом… Да пусть подавится своими деньгами! Не очень-то и нужна мне его благотворительность.
— Маша, детка, ты где? — раздается снизу голос Елены Сергеевны. — Спускайся, ужинать пора!
Я застываю, держа в руках стопку футболок. Вот черт, совсем забыла про ужин! И что теперь делать? Не могу же я вот так сразу сорваться, не попрощавшись. Да и Максим небось уже нажаловался, что я истеричка и грубиянка. Как пить дать, сейчас начнется выяснение отношений.
Делать нечего — придется идти. Сохраняя гордое лицо и олимпийское спокойствие. В конце концов, мы взрослые люди. Политики опять же. Сыграем на публику напоследок.
Спускаюсь в столовую и замечаю Максима, гипнотизирующего тарелку с супом. На меня он даже не смотрит, будто я пустое место. Ну и ладно, больно надо. Я тоже могу в игнор-режим.
— Машенька, наконец-то! — всплескивает руками Елена Сергеевна, усаживая меня рядом с собой. — А мы уж заждались. Все хорошо, милая? Ты какая-то бледненькая.