Из окон первого этажа лился свет, теплый и золотистый, как мед. Прижимая к груди коробку с пирожными, Пери подошла ближе и прислушалась к звукам, доносившимся изнутри, – оживленным разговорам, смеху, негромкой музыке. Никто из ее друзей не слушал такой музыки, и она тоже. Так же как свет из окон, эта музыка и манила, и пугала одновременно.
Сделав еще шаг вперед, Пери услышала какой-то шорох, похожий на звук проезжающей вдали машины. Но дорога была пуста: ни автобусов, ни мотоциклов и уж тем более никаких велосипедистов в такую погоду. Рассудок, еще не ослепленный страхом, подсказывал ей, что шорох был совсем рядом. Она медленно оглянулась по сторонам. Взгляд ее упал на живую изгородь справа. Никакого движения, даже ветер не шевелил ветви. И все же Пери была уверена: кто-то – или что-то – смотрит на нее из темноты.
– Кто здесь? – окликнула она дрожащим голосом.
Внезапно ей показалось, что за кустами изгороди виднеется чей-то силуэт. Она подошла ближе:
– Трой! Это ты?
Молодой человек, бледный и смущенный, вышел из своего укрытия.
– Господи боже, как ты меня напугал! – воскликнула Пери. – Ты что, следил за мной?
– Да не за тобой, дуреха, – пробурчал Трой и кивнул в сторону дома. – За дьяволом. – Он помолчал. – А ты-то что тут делаешь?
– Ты шпионишь за профессором! – воскликнула она, пропустив его вопрос мимо ушей.
– Говорил же тебе: я собираюсь подать на него в суд. Нужно собирать доказательства.
Вот еще один человек, одержимый страстью, подумала Пери. Как все-таки странно, что в палитре человеческих страстей любовь и ненависть находятся совсем рядом, словно их разделяет один-единственный оттенок.
Из дома долетел взрыв смеха. Трой снова метнулся к изгороди.
– Умоляю, не говори им, что я здесь.
Пери нахмурилась:
– Ты не имеешь права за ним следить. Уходи. Даю тебе десять минут. Я зайду в дом, а через десять минут выйду и проверю, ушел ли ты. Не уйдешь – я расскажу о тебе Азуру. И если он не вызовет полицию, это сделаю я.
– Ого, да успокойся ты! – Трой поднял вверх руки, словно умоляя о пощаде. – Не стреляй!
Она повернулась и пошла к входной двери, украшенной витражом из цветного стекла – янтарного, оливкового и темно-красного. Когда она нажала кнопку звонка, внутри раздался звук, похожий на голос птицы. Только не сладкозвучная трель канарейки или соловья, а, скорее, пронзительный скрипучий смех попугая, потешавшегося над горе-посетителем. Шум вечеринки на мгновение стих и тут же возобновился. За цветным витражом мелькнула чья-то тень. Послышались шаги. Надо бы подновить блеск на губах, пронеслось у нее в голове. Но было уже поздно.
Дверь отворилась.
На пороге стояла женщина. Высокая, очень привлекательная блондинка с аристократичным лицом и изящной фигурой. Она окинула Пери оценивающим взглядом и растянула губы в улыбке, которая могла бы показаться приветливой, если бы не надменное выражение лица. Женщина знала, что сексуальна, и умела это подчеркнуть: темно-синее вечернее платье обтягивало безупречную фигуру, как перчатка. Уж точно не из преподавателей, подумала Пери и похвалила себя за то, что решила отказаться от голубого джемпера. Ей не хотелось иметь ничего общего с этой женщиной. Даже в оттенках синего.
Азур сказал, что его пес теперь вся его семья. Но это отнюдь не означало, что у него нет подруги. Или даже жены. Он не носит обручального кольца, но далеко не всякий мужчина считает необходимым выставлять свое семейное положение напоказ. И почему она решила, что рядом с ним нет женщины? Разумеется, есть. Как и у всех мужчин его возраста.
– Ну, здравствуйте, юная красавица, – сказала женщина и взяла из рук Пери коробку с пирожными. – Вы, должно быть, и есть та самая девушка из Турции.
Раздались торопливые шаги, и за спиной женщины появился Азур с бутылкой вина в руках. На нем был тонкий свитер стального цвета и темно-красный шерстяной пиджак.
– Пери, вы все-таки пришли! – воскликнул он, направив на нее горлышко бутылки, словно ствол крошечной пушки. – Проходите скорее, не стойте на холоде.
Вслед за ним (вернее, за ними) Пери направилась в гостиную. Стены в коридоре были увешаны фотографиями в рамках. Люди, живущие в разных частях света, смотрели на нее отчужденно и многозначительно, словно знали тайну, которую ей только предстояло открыть.