– Да, – ответила Пери, подчинившись внезапному импульсу, с которым у нее не было ни сил, ни желания бороться.
Она точно знала, что утром проснется с мучительным чувством вины. Вины за то, что провела ночь с парнем, который ей, в общем-то, безразличен. За то, что позволила осуществиться самым худшим опасениям отца и матери. Конечно, родители никогда ни о чем не узнают, и все же, когда она будет разговаривать с ними, ее еще долго будет терзать совесть. Но было еще одно обстоятельство, и оно тревожило ее даже сильнее всего остального. Отвечая на ласки и поцелуи Даррена, она думала о другом мужчине. Воображала, что целует и обнимает ее тот, о ком она мечтала. Тот, кто владел ее душой.
Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь. Пери от души надеялась, что это неправда. Первый день января она встретила с тяжелым сердцем, и ей не хотелось бы, чтобы весь две тысячи второй год прошел для нее с чувством вины.
Ложь
Оксфорд, 2002 год
Прежде чем закончились рождественские каникулы, Пери решила принять приглашение Ширин и взяла билет до Лондона. Стоя на перроне, она смотрела, как студенты и семьи с маленькими детьми рассаживаются по вагонам. В ее купе – по ошибке она купила билет в вагон первого класса – уже сидели трое элегантно одетых мужчин средних лет, неотличимых друг от друга, и женщина неопределенного возраста с безупречно уложенными темно-рыжими волосами. Их холодный взгляд, обращенный к ней, словно говорил: «Эта девица явно ошиблась вагоном». Отыскав свое место, Пери открыла «Полное собрание мистических трудов Майстера Экхарта» и погрузилась в чтение.
Прочтя несколько страниц, она достала свой блокнот и записала: «По Экхарту, Бог смотрит на нас теми же глазами, что мы смотрим на Него. Если человек суров к Богу, Бог суров к человеку. Если человек взирает на Бога с любовью, Бог отвечает ему тем же. Наши глаза – это глаза Бога».
Поезд тронулся, мерный стук колес не мешал ее мыслям. Вскоре в купе вошел проводник с тележкой, с которой он раздавал пластиковые подносы с завтраком и разными напитками. Он объяснил Пери, что она может выбирать из двух вариантов завтрака. Вариант первый: круассан с ветчиной и сыром. Вариант второй: яичница со свиной колбасой.
– А ничего другого нет? – спросила Пери.
– Вы вегетарианка?
– Нет, но я не ем свинины.
Темные запавшие глаза на смуглом лице с жиденькой бородкой чуть внимательнее посмотрели на нее. Пери взглянула на карточку с именем, приколотую к его куртке: «Мухаммед».
– Пойду узнаю, можно ли что-нибудь для вас сделать.
Уже через минуту Мухаммед принес сэндвич с курицей и с улыбкой протянул его Пери. Только когда проводник вышел из купе, Пери догадалась, что он, скорее всего, отдал ей свою еду. В чужой стране людей, выяснивших, что у них общая религия или национальность, мгновенно связывают незримые нити солидарности. Родственная близость, которая проявляется в мельчайших деталях: улыбке, кивке, сэндвиче. И все же Пери чувствовала себя обманщицей. Этот человек принял ее за правоверную мусульманку, но была ли она ею?
Конечно же, она принадлежала к мусульманской культуре. Но для того, чтобы пересчитать молитвы, которые она знала наизусть, хватило бы пальцев одной руки. Она не исполняла требований, налагаемых на нее религией, и в то же время, в отличие от Ширин, не объявляла себя бывшей мусульманкой. Слово «бывший» вызывало у нее унылые ассоциации с прокисшим молоком или прогорклым маслом. Ее отношения с исламом не прерывались, независимо от того, соблюдала она все его предписания или нет. Но ее по-прежнему мучили вопросы. Постоянные. Неотступные. Поэтому истинную солидарность она чувствовала только с теми, кто, как и она, пребывал в сомнении. Но если попытаться объяснить все это Мухаммеду, не потребует ли он назад свой сэндвич?
Когда Пери была маленькой, каждый год накануне праздника Курбан-байрам в доме вспыхивали ссоры. Менсур был против ритуальных жертвоприношений. Он считал, что лучше отдать деньги бедным, чем выбрасывать их на жертвенного ягненка. Чтобы накормить голодных и успокоить совесть сытых, совсем не обязательно умертвлять несчастное животное.
Сельма, разумеется, не соглашалась с мужем.
– Бог не просто так требует от нас неукоснительного соблюдения традиций, – говорила она. – Если бы ты удосужился прочесть Коран, то понял бы это.
– Я читал Коран, – возражал Менсур. – Конечно, не весь. В этом нет никакого смысла.
– В чем нет смысла? – раздраженно спрашивала Сельма.
– В Коране нет ни слова о том, что Бог приказал Аврааму принести в жертву сына. Авраам все неправильно понял.