Через несколько дней следует запись, свидетельствующая о том, что молодая девушка видит многое сквозь призму отцовского произведения: Софья Андреевна «рассказала, что Сережа[352] в очень хорошем настроении, живет аккуратно и целомудренно. По этому поводу мама рассказывала, что Сережа ей говорил, что почти все его товарищи, а именно: Всеволожский, оба Олсуфьевы, Татаринов, Львов, Орлов и еще кто-то, – все совершенно чистой и целомудренной жизни. Это меня очень удивило и так обрадовало, что я целый день об этом думаю. Это должно быть так же естественно, как целомудренность девушек, но мы так не привыкли это слушать, что этому радуешься, как счастливому исключению.
У нас последнее время много об этом говорят и читают, потому что с тех пор, как появилась „Крейцерова соната“, папа получает целые возы книг об этом вопросе. Сегодня почта принесла пропасть брошюр, которые я просмотрела и которые показались мне очень дельными, и журнал „The Alpha“[353]. Все это из Вашингтона»[354].
Софья Андреевна с дочерью Татьяной. 1897
Александра Толстая. 1898
Татьяна примеряла мысли отца к своей жизни: «Если бы случились совсем идеальные условия (на что мне совершенно нельзя надеяться), то я не прочь бы выйти замуж. У меня нет того желания остаться девушкой, какое было после „Крейцеровой сонаты“ (может быть, потому, что я ее давно не перечитывала)»[355].
13 октября 1890 года запись в том же духе:
«Сегодня утром папа мне диктовал свою статью по поводу одной американской брошюры – „Диана“, в которой он говорит, что то влечение, которое существует между мужчиной и женщиной, совсем не должно удовлетворяться браком, а что оно совершенно удовлетворяется духовным общением[356]. Я, конечно, во время того, как писала, переносила все сказанное на себя и поняла, почему, когда Ге рассказывал мамá, что Миша[357] не хочет жениться, я почувствовала так мало огорчения и так много радости. Оба эти чувства были, но второе настолько сильнее первого, что оно его совсем заглушило. Было бы только между нами общение духовное, только мне и нужно. Вот терять это очень тяжело. А то, что он хочет не жениться, радует меня потому, что, может быть, ему от этого будет лучше и он будет лучше.
Он пробыл здесь неделю, и у меня осталось такое хорошее, теплое чувство об этом времени. Оттого с ним хорошо, что он такой хороший человек и что при нем не только не сделаешь ничего дурного, но и мысли дурной быть не может»[358].
Урок переписывания «Крейцеровой сонаты» отозвался и в истории отношений Марии с Бирюковым. Согласия на брак с ним она так и не получила, но нашла утешение: «Еще вот что: часто прежде думала и теперь думаю, разве это важно? Разве не проживем мы врозь жизнь, идя по тому же пути? И разве это не будет лучше, разве не важно то, что мы будем чисты? Много думала об этом, и думала вот что. Брак есть падение. Если бы брак стоял бы у нас на пути, если бы не было препятствий, производящих столько зла, если бы брак содействовал служению Богу – тогда так, можно бы помириться с падением, можно бы утешаться, что одно стоит другое, но у нас брак не только не содействует служению Богу, не только не стоит нам на пути, а, напротив, производит много зла и тем заставляет нас, меня по крайней мере, сворачивать в сторону, делая много зла. И все это ради чего?»[359]
Повесть «Крейцерова соната» помогает понять позицию Льва Толстого, особенно самые жесткие и в нескольких случаях шокирующие его высказывания по поводу различных историй любовного свойства в жизни дочерей Татьяны и Марии, и до их замужеств, и после.
С. А. Толстая не без горечи отметила, что Таню и Машу Толстой «любил гораздо больше остальных детей. 〈…〉 На своих девочках он чувствовал свое влияние и радовался этому»[360]. С разладом в отношениях с женой именно повзрослевшие дочери становились для него важной и необходимой опорой. Благодаря им Толстой не был духовно одинок в кругу семьи, в общении с дочерьми он обретал большую уверенность во многих своих новых представлениях. Мария душевно стала ему ближе, чем кто бы то ни был. Толстой нуждался в дочерях-друзьях.
Но ход событий был непреложен. Александра Львовна Толстая очень точно охарактеризовала сложившуюся со временем в жизни незамужних дочерей Толстых ситуацию: «Несмотря на строгие принципы, руководившие их жизнью, и их безграничную преданность отцу, обе старшие дочери томились потребностью личного счастья, желанием иметь свои семьи. Таня, кроме служения отцу, заполняла жизнь искусством, Маша – изучением медицины и помощью окружающим ее людям»[361].
353
356
В ответ на «Крейцерову сонату» в Америке, помимо других откликов, вышла брошюра «Диана. Психофизиологический очерк о половых отношениях женатых мужчин и женщин» (Нью-Йорк, 1887). Свои взгляды Толстой выразил в статье «Об отношениях между полами» (Полн. собр. соч. Т. 27. С. 286–289).
359