Так что родители не видели в таком образе жизни ничего странного, но Вите казалось, что она заперта в клетке. Ограничения и запреты распространялись и за пределы дома. Она должна была хорошо учиться и вести себя в школе, не гулять допоздна и не ходить на вечеринки (чтобы не волновать папу). Поэтому, несмотря на ее миловидность, приветливость и кроткий нрав, у нее не появилось ни подруг, ни поклонников. Вернее, они появлялись, но ненадолго, не выдерживая Витиного образа жизни. Чем старше она становилась, тем большими комплексами обрастала, с ужасом думая, что в ее жизни не будет ничего яркого и необычного. А ей, как любому ребенку, хотелось и приключений, и впечатлений.
Любовь к родителям смешивалась в ее душе с раздражением и обидой, которые она тщательно от них скрывала. Пока Вита была маленькая, ей хватало того, что папа читает ей вслух, рисует и учит ее играть в шахматы. Но в подростковом возрасте ей, конечно, хотелось гулять, общаться со сверстниками и развлекаться.
В выпускном классе Вита, неожиданно для себя самой, выиграла грант на обучение в престижном столичном вузе. Родители не могли себе представить, как отпустить ее одну так далеко, но при этом понимали, что денег на такое обучение они не найдут никогда, а как истинные интеллигенты, они высоко ценили наличие высшего образования. Оба на тот момент уже пенсионеры понимали, что скоро на плечи дочери лягут все финансовые заботы. Значит, девочка должны быть хорошо подготовлена к жизни.
Так в семнадцать лет Вита оказалась одна в большом городе. Это был настоящий глоток свободы! Здравый смысл и недоверчивость помогли ей избежать многих соблазнов, подстерегающих юных провинциалок в столице. Но, сбросив груз тревог и забот, Вита с удивлением обнаружила, что может быть веселой, беззаботной, легкой на подъем. У нее появились друзья и поклонники, а вскоре ее настигла и первая настоящая влюбленность.
***
Известие об инфаркте отца пришло в середине декабря. Вита съездила домой, дождалась, пока опасность миновала, а, вернувшись, забрала документы для перевода на заочное отделение. Ее никто к этому не принуждал, но такое решение казалось ей единственно возможным в данной ситуации. К чести Вадима, ее любимого, можно сказать, что он достойно принял эту ситуацию, уверял Виту, что расстояние – не помеха, они будут писать и звонить друг другу. Но кто в семнадцать лет выдерживал испытание расстоянием в тысячу километров? К летней сессии рядом с ним Вита увидела их однокурсницу, объяснение вышло неловким и сбивчивым, но оба понимали, что это – конец.
Она сдала сессию и вернулась домой. А через год, после второго инфаркта, умер отец. И вот тогда Вита осознала, какими незначительными кажутся ее стремления к свободе и яркой жизни по сравнению с потерей близкого человека! Все бы у нее еще было, пусть не сейчас, пусть позже, главное, что родители были бы рядом. Чувство вины за недовольство на отца и тревога за маму поселились в ее душе.
Все эти годы настоящей отдушиной для Виты была работа в магазине. Еще в детстве, также как рассказывала Алиса, она часами простаивала возле застекленных прилавков со всякими мелочами. Пуговицы, шпильки, радужное мулине, цветы из атласных лоскутков – все это казалось ей настоящими сокровищами, деталями какого-то волшебного мира, полного красоты и гармонии. Ее мама не умела и не любила рукодельничать, а в обстановке дома предпочитала сдержанность и простоту. Вита не понимала, как можно, проведя всю жизнь то в детдоме, то в общежитиях, то в коммуналках, не ценить домашнего уюта и не стремиться к тому, чтобы украсить свой дом? Но родителям, видимо, хватало уже того, что это была их первая отдельная квартира, хоть и очень маленькая. И единственным ее украшением можно было считать книжные полки – родители очень любили читать, и приохотили к этому дочку.
Бабушек, любительниц вязаных салфеток и вышитых крестиком картин на стенах, у Виты тоже никогда не было. Но, видимо, подсознательно она стремилась к этим атрибутам домашнего уюта и тепла, поэтому, возвращаясь из школы, заходила в магазин чуть ли не каждый день.
Хозяйка магазина, Лариса, конечно же, заметила странную молчаливую девочку, которая никогда ничего не покупала. Постепенно она разговорилась с ней и стала привечать, а потом и рукоделию обучила. Эти часы, проведенные в подсобке маленького магазинчика, когда она корпела над вязанием или вышивкой, стали для Виты настоящим праздником души. Для родителей, оправдывая свои опоздания, она придумывала несуществующие факультативы. Но, как и любой праздник, это должно было кончиться. В магазине ее увидела соседка, сказала маме, та стала расспрашивать дочку. Правда, ничего страшного не произошло: в итоге мама дала ей денег на пряжу и мулине и сказала, что рукоделием можно заниматься и дома, а Ларису невежливо отвлекать от работы. Поскольку прямого запрета не прозвучало, Вита продолжала общаться со своей наставницей, хотя зависать в магазине часами перестала. Очень скоро она поняла, что ей нравились не сами занятия, а теплота и участие, с которыми относилась к ней Лариса. Но в процесс она уже втянулась, и с тех пор носила собственноручно связанные шарфы и бусы вяленой шерсти.