зоваться. 13 дня Большого Моркота 780 года по старому календарю был вписан всеми церквями, храмами и историками как Черный день. Взрыв чудовищной силы сотряс всю Эду, вспенил оба океана, обрушил на прибрежные районы волны невиданной доселе мощи. Черная пылевая буря прокатилась от Северного побережье Сумара до Южного побережья Союзных племен, перекатилась через Меридиан унеслась в сторону Риды. Три дня ни свет Яра, ни одна из сфер, не могли пробиться через черную завесу над Эдой. Человечество было погружено во тьму страха и хаоса. На месте красного поля образовался широкий холм из черного стекла, и не было ни единой живой души в радиусе трех миль от него. Это было благодатное время для всякого рода культов и религий. Крупные конфессии довольно потирая руки, собрали Большой совет и, 23 числа Малого Хеля 781 года от Сошествия, с одобрения, напуганного волнениями среди населения, короля Сумара, Ульриха Четвертого, издали "Закон об ограничении и сертификации колдунов, ведьм и прочих магов". "Закон" обязывал всех, кто обладал магическим талантом в той или иной степени, пройти специальную сертификацию и оставаться под постоянным контролем, специально учрежденного, надзирательного органа - Ордена Храмовников. Любой маг, не прошедший сертификацию, или не соблюдающий установленных рамок использования своего таланта, подвергался наказанию: от порки розгами и лишения магических сил, до смерти. Наказаниями занимался Орден Охотников, так же специально учрежденный данным "Законом". Мужчины и женщины, прошедшие специальную подготовку выискивали провинившихся магов и приводили предписанные наказания к исполнению. Основным инструментом охоты, помимо способностей и навыков самих охотников, являлся "Бич ведьм", ужасающе огромный и широкий меч, выкованный из особого металла, прозванного "Чистым железом". Металл этот покупался у вирмов, и ныне никто уже не знает, что брали за него Великие змеи, равнодушные к людским ценностям. Ценным свойством "чистого железа", была его невосприимчивость к магическим плетениям любого свойства и любой природы, а, после особой закалки дистиллятом воды из семи озер Эды, меч становился невосприимчивым и к побочным эффектам, вроде нагревания или охлаждения, и в любых окружающих условиях сохранял свою изначальную температуру. К сожалению, для достижения оптимальных свойств, каждый клинок должен был содержать значительное количество "чистого железа", из-за чего само оружие было было чрезвычайно большим и тяжелым. За его широким клинком воин мог без труда укрыться, как за осадным щитом. Способность удерживать и сражаться "Бичем ведьм" являлась основным критерием отбора в Орден. С образованием этих двух Орденов, наступила темная эра для всех магов Сумара. Доносы, зачастую просто из страха или зависти, позволили Охотникам за сотню лет существования Ордена практически извести всех магов, чародеев, известных ведьм и сильных колдунов, и, к моменту вступления Грегора в рослые ряды Охотников, заметно по растерял в былом величии и могуществе. Нужда в Охоте, по крайне мере в изначальном её масштабе, уже отпала, так что число Охотников уменьшалось искусственно. Орден Храмовников наоборот рос и распухал, отбирая всё больше власти, вмешиваясь в иные сферы, которыми интересовались Церкви, и, вскоре, стал одним из основных советующих органов при дворе короля. Но оставим уже переплетение политических игрищ и исторических фактов и вернемся к нашему герою. "Дорогая Мира, не знаю, зачем я вновь сел писать эти бесполезные письма, но необходимость выплеснуть куда-то накопившиеся переживания становится невыносимо велика. Пусть я в Ордене всего неполных три года, но эти три года были гораздо насыщенней чем все 16 лет службы в армии. Я исколесил весь Сумар, от предгорий Меридиана до дельты Наги, облазил каждый лес, каждую рощу и чащу. И чем дольше веду я Охоту, тем глубже проникает в меня червь сомнения в праведности дела Ордена. И пусть я был разбит, когда вступал в Охотники, я верил, что иду на битву с багровой тьмой, с похождениями грязного света Моркота, с малефиками и душегубами. Теперь же я понимаю усмешку, с которой смотрел на меня мой наставник. Я понимаю теперь ту грусть и усталость, что смотрела на меня из серых глаз мудрого Александра, когда я проявлял рвение в Охоте. Я видел, как толпа сожгла на костре девчушку, которая лечила их скот и защищала своими чарами их скудные посевы. И пусть не я бросил её в пламя, но именно я лишил её той хрупкой защиты, что давала ей её магия. Я приводил в исполнения смертельные приговоры, лишая жизни женщин, докторов, даже детей. и многие из них даже не обладали даром... Храмовника, что подписывает приговор, не волнует ни причина, ни правда. Он просто выполняет свою работу, взваленную на него Орденом. Как и я. Улыбки старших Охотников полны боли, лица их мрачны, но руки тверды. Даже последние подонки и чудовища пресыщаются, отслужив десяток лет. Ведь приговоры выписываются каждый день, а охотников становится всё меньше и меньше. Нынче один Охотник должен выполнять работу пятерых. Случается, не стану отрицать, что приговор выносится заслуженно, когда злостный малефик, давно потерявший право называться человеком, становится целью Охоты. Почти всегда такая Охота сложна и опасна, несет в себе длинные дни погонь и сражений, и, зачастую приводит к смерти Охотника. Но выполнение таких миссий приносит облегчение измученной бессмысленным насилием душе. Только ради этих моментов мы продолжаем своё бесконечное блуждание по самым тёмным уголкам Сумара, неся на себе клеймо палачей. И деремся за каждую стоящую миссию. Есть и светлые стороны моего нынешнего существования. орден скопил обширную библиотеку, полную самых разнообразных книг и документов. Те редкие дни, когда я могу отдохнуть от дороги в полупустых залах Изумрудной башни, я провожу за чтением, изучая всё новые и новые науки, познавая этот мир глубже, чем это позволяется Советом Церквей и Храмовниками. В прочем, и этому, видимо, суждено закончится. Орден умирает. Две недели назад Орден Храмовников подписал указ о запрете набора новобранцев в Орден Охотников, ссылаясь на снижение потока жалоб. Ходят слухи, что Церкви хотят забрать Изумрудную Башню под нужды новых конфессий. Скоро Орден останется без крыши над головой, а через десять лет в нем не останется и Охотников. Марк, глава Ордена, бьется за каждый дар, что выделяет нам казна, но силы покидают его. Вряд ли Орден доживет до нового столетия. Я не знаю как закончить это письмо, а потому просто перестаю писать. Скучаю по тебе. Твой брат, Грегор." 25 дня Малой Аулы 894 года от Сошествия. Из "Писем Грегора Хитца". " Дорогая Мира, моему смятению нет предела. Какие бы мерзости не подкидывала бы мне служба в Ордене, никогда еще я не стоял перед таким непростым выбором. За эти долгие семь лет, полных крови и сомнений, ни разу не возжелал я предать свой долг. Но, обо всем - по порядку. Два месяца назад Орден получил очередной свиток с приговором. Я возвращался тогда с Дальнего после исполнения очередного волеизъявления Храмовников. До изумрудной башни, где Орден, титаническими усилиями Марка, всё еще квартируется, оставалось два дня пути, когда меня перехватил гонец, с приказом и письмом от моего старого наставника Александра. Когда я развернул свиток, сердце моё упало наземь и перестало биться, ибо в свиток было вписано имя, мне хорошо известное. Самаэль, старший лейтенант шестой части пограничных войск Сумара! Совет Храмовников приговорил его к смерти за преступления перед Церквями и короной, злоупотреблением черными искусствами и еще за множество других прегрешений. Весь список был длинной с мою руку! Восемь лет прошло с тех пор, как мы простились с ним в Вармарке. Я изредка писал ему, иногда он отвечал на мои письма. Но как бы не раскидала нас судьба, ничто не изменит того факта, что мы семья! Пускай не настоящая, а придуманная нами в приюте, но семья! И не осталось в этом мире никого, кто был бы мне так же близок, как Самаэль! А эта хрупкая бумажка обязывала меня убить его! Я не знаю, как моя кляча довезла меня до постоялого двора, не помню ни названия того маленького городка, ни имени хозяина ночлежки. Всё плыло перед глазами. Чувства. ужас и ярость, затуманили разум мой. Всю ночь я перечитывал список прегрешений моего названного брата, отказываясь поверить в реальность происходящего. Только под утро, измученный и запутанный я распечатал конверт, что был украшен тонкой вязью красивого почерка Александра. "Трудный час настал для тебя, Рыбак. Крепись, ибо тебе предстоит сделать трудный выбор. Я помню, как вечерами, сидя у большого костра ты рассказывал истории о службе своей, о сиротской доле и о брате. И знаю я, что дороже брата твоего у тебя никого не осталось. А потому я передаю этот приговор тебе на исполнение. Такова традиция, что корнями уходит к моменту зарождения Ордена. Охотник должен справиться сам. Не мешкай, ибо приказ этот беспрецедентной срочности, и Храмовники послали трех наблюдателей, чтоб проследить за его скорейшим исполнением. Я задержу их на день, но держать их дольше - значит подставить Орден под удар. Завтра они, в сопровождении Шутника, Трехпалого и Бочки, отправятся на Охоту. Скачи как ветер, найди своего брата. Что бы ты не решил, решение твоё будет тяготить тебя до самой смерти. Доброй Охоты". Милая сестра, я не