ямился, и оказалось, что Ухо на пол головы ниже этого оборванца. Петрус напрягся, всей своей постаревшей шкурой ощущая приближение проблем, но из под полы походного плаща показалась тощая рука, демонстрируя объемистый кошель. Приятный звон заставил крепкие пальцы вышибалы выпустить плече гостя. Ухо хмыкнул, пожал плечами и вернулся на свой стул, откуда он принялся заинтересованно наблюдать за новым постояльцем, явно замышляя что-то нехорошее. Трактирщик тяжело вздохнул и направился к странному путнику. - Вечер добрый. Желаете поужинать? - с отточенной за множество трудных лет управления трактиром интонацией, спросил Петрус. Из вороха черных волос раздалось жуткое хрипение, похожее на карканье. Гость скрючился в приступе кашля, вцепившись дрожащими пальцами в фартук трактирщика. Откашлявшись, оборванец, с трудом, расцепил пальцы и прохрипел: - Еды! Пить!, - последовавшая пауза прерывалась задумчивым кашлем, - Комнату. Петрус, привычный у к более мерзким постояльцам, кивнул и предложив гостю усаживаться направился на кухню. Лина, наблюдавшая за происходящим не отрываясь от полировки и без того чистого стола, поспешила следом. Обширный камин, в котором можно было запечь целого кабана, уныло потрескивал последним поленом. Петрус закинул в его необъятную глотку еще дров, и заглянул в котел. Похлебка выглядела более пустой, чем обширный зал кормчей, но её было в достатке. Лина нацедила большую кружку пива, подхватила несколько вчерашних булок и поспешила обратно в зал. Разносторонний вяло помешивал похлебку, меланхолично размышляя, сколько звонких монет он сможет увести из кошелька загадочного гостя, прежде чем Ухо решит присвоить его себе. Но резкое появление Лины, с кружкой и булками в руках и озабоченным лицом, подсказало, что денег усталый трактирщик может и не увидеть. Чертыхнувшись, Петрус поспешил обратно в зал. Гость выбрал самый темный и тихий уголок кормчей и блаженно растянулся в единственном на всю таверну кресле. Ухо грозно нависал над ним, явно намекая, что это место не предназначалось для незваного гостя. - Проваливай, а не то я твои кишки тебе в глотку запихаю, - вкрадчивым голосом вышибала тактично пытался достучаться до наглого оборванца. Торговцы, наблюдая за происходящим из-за своего стола, вяло перешёптывались. Гость изучал нависающего над ним дуболома, что-то вяло бормоча себе в бороду. - Ты меня слышишь?! - Ухо начинал свирепеть. Внезапно загадочный оборвыш хрипло рассмеялся, глядя куда-то мимо скалящего зубы вышибалы и произнес неожиданно сильным и глубоким голосом: - А ты, конечно, будешь от этого в восторге. Ухо заморгал своими маленькими глазками, немного ошарашенный странной манерой гостя выражать своё несогласие. - Что ты сказал? - в голосе громилы звучала угроза, которая маскировала нехватку мозгов. Гость еще раз усмехнулся, тихо прошипев в сторону что-то вроде "Заткнись!", и, наконец подняв глаза на выступающую челюсть бандита, спокойно сказал: - Твоей заднице этого стула не видать, так что, - босоногий обвел взглядом пустующий зал, - раз хозяина этого места здесь нет, сгинь. Иди, позови еще хмырей, или просто поплачься в углу на несправедливость судьбы. Лицо дуболома нахмурилась, вяло переваривая сказанное, пошло пятнами, указывая на вскипающую злость, и, когда из обилия сказанных слов, узконаправленный разум разбойника вычленил грубый отказ, разинуло пасть, заплевав слюной и без того грязного гостя. - Ты!!! Сдохнешь! - Ухо коротким движением выхватил из за пазухи длинный тонкий нож, и ткнул им куда-то в складки грязного плаща. Петрус, наблюдавший за происходящим с безопасного расстояния, устало вздохнул и направился к злосчастному столу с намерением помочь дуболому избавится от тела. С ухом он встретился не сделав и пары шагов, ибо разбойник перелетел через широкую столешницу и расстелился у ног трактирщика, оглушительно воя и разбрызгивая кровь, что ключом била из под торчащего в предплечье ножа. - Хозяин, - глубокий голос глухо вырывался из зарослей свалявшихся волос, - где еда? Петрус глухо хмыкнул, шепнул очумевшему от боли Уху "беги за Джо" и вернулся на кухню, злорадно усмехаясь в душе. На немой вопрос, что читался в округлившихся глазах Лины, он только пожал плечами и кивком указал в сторону зала, "мол, что стоишь? Неси ему пиво". Девушка послушно нырнула в дверь, успев заметить, как поверженный громила неловко вывалился за порог трактира в жестокий объятья зимы. Гость набросился на черствый хлеб и кислое пиво, словно это было его первой трапезой в жизни. Он буквально вырывал трясущимися пальцами каждую принесенную с кухни плошку из рук девушки, опустошая их в считанные мгновения. Иногда он прерывал энергичное жевание челюстями, что бы пробормотать что-то бессмысленное в пустоту. Лине удалось расслышать "заткнись" и "знаю я твои желания". - Вам лучше бежать отсюда со всех ног, - тихо сказала девушка, принеся очередную кружку с пивом и собрав пустую посуду. Серые пронзительные глаза на секунду оторвались от еды и изучающе посмотрели на Лину. Из черной бороды донеслось тихое "ты примитивен". Тонкая бровь последней работницы трактира взметнулась вверх. Девушка склонилась поближе к торчащим из капюшона патлам и выразилась яснее: - Сейчас сюда прибегут дружки того засранца, что заплевал кровью весь пол. Они не буду церемонится, поднимут тебя на ножи, заберут твой кошель и бросят твоё тело в канаву. После некоторой задумчивой паузы гость пробормотал "подождем, посмотрим", отложил грубо выструганную ложку и выудил из-за пазухи увесистый мешочек, что позволил ему пройти в этот пустующий трактир. - За деньги не переживай, - спокойно произнес патлатый оборванец, достав две монеты и положив на стол. У Лины перехватило дыхание - увесистые кругляши весело блестели золотыми боками. - За еду, - гость вернулся к поглощению каши, продолжая разглядывать оторопевшую служанку, - и за табак, если такой найдется в этой дыре. Еще столько же дам за ночлег, и по монете каждому за труды и беспокойство. Он замолк, долгими глотками осушая очередную кружку, и призывно указывая на опустевшие тарелки. Девушке только и оставалось, как сгрести монеты со стола, собрать пустую посуду и исчезнуть за кухонной дверью. Следующую партию плошек принес сам трактирщик. - Можно ли получить обещанную сумму вперед? - прямо поинтересовался он, выставляя еду перед гостем. Бродяга зашелся громогласным хохотом. Петрус поморщился и поставил на стол личную табакерку, вкрадчиво поясняя своё беспокойство: - Вам уже вряд-ли удастся воспользоваться своим богатством, так не лучше ли сделать доброе дело и немного облегчить тяжелую жизнь честных трудяг, чем приумножать добычу разбойников? Гость умолк, буркнув в бороду "он тут не при чем", отставил, пятую по счету, кружку пива и распустил ветхие завязки на своём продранном плаще. Его кожаный камзол, не смотря на явно поношенный вид и обилие пятен, был явно дорогим. К добротному, хоть и изрядно истертому от постоянного ношения, было пристегнуто несколько объёмных кошельков. Кошели эти, на мгновение, заставили трактирщика задуматься о нехороших вещах. Думы эти подпитывались так же полным отсутствием даже намеков на какое либо оружие. Но судьба Уха, что был не дурак в уличной поножовщине, отрезвляла. Гость выудил из кошеля еще пару золотых, которые тут же исчезли в бездонных карманах фартука косоглазого хозяина. - Остальное получишь завтра, - гость, улыбаясь странной, отсутствующей улыбкой, скинул свой плащ. Уловив, что, пока, ловить было нечего, трактирщик учтиво поклонился и, повинуясь жесту гостя, оставил того в одиночестве. Впрочем, это одиночество нарушили, привлеченные денежными махинациями и заинтересованные в возможных сделках, торговцы. Они окружили стол, за которым сидел загадочный постоялец, наперебой спрашивая, нет ли у господина желания купить соли, специй, пару сапог или лошадь одного из погибших в нелегком пути купцов. Пьяницы, уныло дремавшие в своих кружках, встрепенулись, стали расталкивать друг друга и перебираться на противоположный конец зала, явно ожидая какого-то зрелища. Еще пара серебряных монет перекочевала из одних рук в другие и оживленные торговцы заказали себе еще пива. Гость же, напялив пару сапог, что нашлись у предприимчивых путешественников, прикрыл глаза и казалось задремал, укрывшись за горой опустевших мисок. Трактирщик припрятал вырученные деньги как можно дальше, потушил камин на кухне и приготовился к худшему. "Худшее" не заставило себя долго ждать. Входная дверь с треском распахнулась пропуская в зал разношерстную толпу мужчин.