Глава двадцать третья: Конец пути?
"Дорогая Мира, Уже во второй раз наблюдаю я как жадность и страх разрушают деяния мои, и глаза мои полны слез бессилия. Я понимаю, что у всего под светом Яра есть свой конец и своё начало, но всё же так трудно смирится с потерями. Боль от них не забывается, сколько бы времени не минуло. Единственное, что утешает меня в этот трудный час, это осознание собственной правоты. Мысль о том, что я сделал всё возможное для продления жизни моего Ордена, но при этом не преступая черты и не опускаясь до уровня всех этих жадных крыс, что скоро будут пировать на останках моего детища. Впрочем, политические дрязги и необходимость находится в окружении интриганов и прочей мерзости уже изрядно утомили меня. Очередная моя Охота закончена и, если мы не полностью освободили мир от отпрысков красных пустынь Моркота, то сделали его значительно чище и безопасней. Хотя все это лицемерие и самообман, как нашептывает мне на ухо мой старый спутник. За долгие годы нашего совместного существования я научился понимать их, хотя это нисколько не ослабило моё стремление искоренить их род. Даже напротив, чем больше я узнавал о спутнике моем, о том, что его движет и к чему он стремится, я всё больше убеждался, что демоны никогда не оставят попыток искоренить человечество. Но, буду честен, Азраил - прекрасный собеседник для вечности. Нынче сижу я в одном из старых веллинских схронов, что были завалены во время Сошествия, и читаю редкие книги по мироустройству и движению сфер. Кормлю своего демона знаниями. Ты можешь назвать меня обманщиком, что так плакался о умирающем Ордене, а сам спрятался глубоко в горах, подальше от людских дрязг. Чтож, ты будешь права, хотя мое присутствие не спасет ни Орден, ни память о нем. Боюсь - даже ускорит, ибо я очень многим перешел дорогу за тот год, что просидел на костяном троне, боясь пошевелить даже пальцем. Когда демон мой пресытится знаниями и чтением, пойду дальше, через хребет Меридиана в дикие земли, танцевать кровавые ритуалы с кочевниками. Может потом подамся в барды или поэты, напишу книгу о своей жизни, переложу свои знания на пергамент. А, быть может, найду путь в красные земли Моркота и брошу вызов Самаэлю. Вряд ли у меня хватит сил одолеть его, но это будет прекрасным завершением моей затянувшейся жизни. Иногда, мне кажется что все родные мне люди, дорогие друзья и просто милые попутчики, что умерли не дожив свой век, отдали не растраченные годы своих жизней мне. И это угнетает меня, а Азраила немало веселит, ибо он обладает знанием о природе моего долголетия. Хотя его веселит слишком многое из того, что считаю я важным. Эти письма, например, письма которые не будут прочитаны, и останутся без ответа. Но мне нет дела до его смеха. Буду писать и дальше, до скончания времен или собственной гибели. Твой брат, Грегор." 20 дня Малого Сапфира 1209 года от Сошествия Из "Писем Грегора Хитца". После инцидента в Новой Бирме Фронтир продержался еще пятнадцать лет. Находясь под постоянными нападками со стороны знати Закатного королевства и попав в немилость у окрепшей церкви, Орден постепенно лишался влияния, сначала потеряв политическую власть над королевствам, а под конец и денежные накопления, вытягиваемые из ордена бесконечными гражданскими судебными процессами. В последние годы из Фронтира были вывезены все артефакты и книги, связанные с демонами, все клирики, что несли естества покинули своды родного замка. Поль, покинув замок через два года после инцидента, скрылся в горах меридиана, и его судьба, как и судьба Малтаила остается неизвестной. Что, само по себе, внушает надежду, ибо пробудившись, второй сын Белиерафонта наверняка бы напомнил о себе миру. Оставшись без своего основного козыря, Орден был вынужден постоянно отражать политические и судебные нападки. Это требовало огромного количества денежных вливаний, а потому Мастера Фронтира постепенно распродали все патенты и права владения. Но политическую машину было не остановить. в 1213 году со Дня первого Сошествия (или в 312 году со Дня Второго Сошествия по новому календарю), решением Народного Суда Новой Вирмы, Ордер официально был признан банкротом, его имущество и владение было присуждено пострадавшим, в ходе Инцидента, сторонам. Судьба Грегора Хитца, после падения Фронтира, покрыта туманом моих домыслов, не подкрепленных документально. Письма его так же не дают подсказок о его путешествий и странствий, хотя, думается мне, те времена достойны легенд не менее чем минувшие или последующие. Еще меньше известно о его личной жизни, о женщинах и о его потомстве, хотя это благодатная почва для догадок и теорий. В своих письмах он не раз упоминал женщин, встреченных им в своих странствиях, но ни разу не назвал ни одного имени. У видной политической деятельницы и одаренного исследователя, не раз обвиненного в колдовстве и известной по многим историческим хроникам тех времен, Анастасии Стротской, жены Микаэля, а в последствии и негласной главы дома Вальнарус, была дочь Марианна, родившаяся еще до брака с юным графом. Впрочем, девочка ни чем, кроме разве что исключительного здоровья, в мировой истории не отличилась, и исчезла вместе со своей маленькой дочерью в смутные времена перед падением Бирмы в 1236 году со дня первого Сошествия (335 г). Это одна из возможных дочерей Хитц, о которых практически не сохранилось информации. Имея возможность построить сильную династию, Грегор продолжал странствовать и изучать мир, не заботясь о своём наследии. Гораздо меньше известно о судьбе Лины. Девушка пережившая страх плена и смерти на форум "Тишины" и освобожденная клириками, использовала остаток денег но устройство своей в зализывающем свои раны городе. Она поступила в школу при церкви Свидетелей и окончив её, открыла свой трактир, отвоевав одно из лакомых мест у главных ворот города. У неё было шестеро детей от двух мужей, но нет ни малейшего повода подозревать в одном из них отпрыска Хитца. Имея возможность построить сильную династию, Грегор продолжал странствовать и изучать мир, не заботясь о своём наследии. Его путешествия покрыты мраком незнания, ибо после падения Ордена он писал свои послания давно умершей сестре всё реже. Неизвестно, погиб ли он, или продолжает свои странствия по лику Великой Матери, насмехаясь над скоротечностью людских жизней. В произведениях того же неизвестного автора встречается еще одно, более позднее, упоминание Хитца. И хотя анонимность вызывает сомнения в истинности написанного, все его произведения, как и большинство документов и свидетельств о тех временах, хранятся под особой охраной в одном из тайных архивов Академии Хронологий. А значит, по моему скромному мнению, данное произведение достойно упоминания и доверия. "Гладкое темное стекло поверхности Черного Холма, памятника ужасающим ошибкам людей, глухо гудело в ответ на четкую поступь тяжелых кожаных сапог. Путник, закутанный в черный походный плащ с серебряным шитьем по кайме, медленно поднимался по изрезанным склонам, стремясь достичь самого сердца проклятого места. Как и вечность до этого дня, над холмом бушевали злые ветра, несмотря на теплые времена, принесенные мягким светом Хеля. Ни одна птица не осмеливалась пролететь над этим черным пятном на прекрасном лике Эрды, ни одна тварь, будь то дрожащий барбышь, или грозный кот, никогда не пробегали вблизи от черного зеркала. Что уж говорить о людях, что готовы верить в любые выдуманные ужасы. Дурная слава надежно уберегла эти окрестности от заселения, хотя никак не могла остановить любопытствующих глупцов. И вряд ли кто-нибудь плакал потом по ним. Чем выше поднимался путник, тем сильнее крепчал ветер, цепляясь за полы плаща и норовя сорвать его. В вершину холма ударила молния, что было здесь постоянным явлением. Грохот удара гулом отозвался в мутном зеркале поверхности, заставляя путника остановиться и переждать. - Не ной, Аз, - глухо пробурчал человек, глядя на мрачное небо, - Прорвемся. Уступ за уступом преодолевал путник, уверенно хватаясь за острые края растрескавшейся под ударами времени зеркальной скалы. - Да, мне это представлялось иначе, - вновь глухо сказал человек, болтаясь под ударами шквального ветра, - Но если он здесь прошел, то и мне надо пройти. Яр клонился к закату, хотя и в полдень его лучи не пробивались сквозь грозовую шапку облаков, кружащей подобно стае черных птиц над телом поверженного великана. Молнии одна за другой падали на зеркальную пове