О каком-либо отрезвлении нет и речи: царят претензии к неблагодарному государству и обществу, ожидание щедрого спонсора - западного или "новорусского", а в целом - опять-таки представление, что им - "высокохудожественным профессионалам" - "должны". Сопли очевидны, не так очевидно другое - вместе с тем это ведь и позиция чиновников на содержании - которые его вдруг лишились. Но и это не худшее, хуже - двоемыслие: претензия при всем том на роль не чиновников, а свободных творцов, служителей муз и т.п.
(Сразу хочу уточнить: само обращение за помощью, поиск спонсоров ничего ошибочного не несет. Как-никак, подаянием жили и Будда, и Христос,- не думаю, чтобы кто-то всерьез предполагал превзойти их в нравственности. Но это тогда, когда просьба о помощи честна, когда ее причина - нужда: вот у вас есть, а у меня нет, если поделитесь, то буду благодарен. Если же в основе просьбы представление, что кого-либо долж
- 20 ны кормить за то, что он - "Будда" - за его небесно-нравственно-творческое превосходство, то это уже шизофрения и шантаж. Получается, что моральное совершенство - это работа за деньги, которую - с прекращением оплаты - можно и не выполнять,- и тогда... вам такое сделают! - рэкит от морали.)
И если уж сами художники приписывают себе небесную приобщенность, а своему делу - статус священнослужения, то есть смысл сравнить это с практикой иных традиций, эзотерических. Так, йога или у-шу, вопреки морю бовиков, не находятся в расхожем доступе, но передаются - и могут быть восприняты - достаточно избирательно и закрыто (как, впрочем, и все подлинное). Совершенно непредставимо, например, чтобы мастер у-шу пошел куда-нибудь на перекресток демонстрировать уходы и выпады, технику, клянча таким способом милостыню: просто просить подаяние - это еще представимо, но уж не "за мастерство". Немыслимое для йоги, однако, является стандартной практикой современного искусства, и это поведение проститутки,виноват - навязчивой проститутки, - которую уже перестали "снимать".
4. ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ИСКУССТВО: ОБИЛЬНАЯ ЖАТВА.
Итак, технократическая, "профессиональная", внешняя модель искусства есть дитя деланья и вполне под стать технократической цивилизации и культуре. Схожи и последствия:
- разграбление ресурсов, эксплуатация на износ - языка, тем, тропов и т.д. (экологический кризис);
- падение интереса к литературе, особенно "серьезной", у массового читателя (эрозия спроса);
- обесцененность слова и в частности - слова художественного (инфляция);
- профессиональный кретинизм (богемно-чиновного образца);
- многое другое, столь же плачевное.
[Очень поучителен здесь опыт авангарда, история европейского "нового искусства" примерно с середины XIX века. Тогда все ринулись к новому, не замечая, что ценностью, товаром, стало уже не само произведение искусства, а его новизна, "оригинальность". Уже и этот признак был отцеплен от целого (сладость - от яблока) и стал производиться серийно и самоцельно. Товаром стал прием как таковой - или манера, или троп - в общем, элемент формы, поддающийся техническому повторению. Вещь же, стихотворение, стала простым предлогом для того, чтобы похвастать подобным "открытием" или "изобретением".
Соревнование в этом оказалось для искусства губительным: новизна уясняется после прочтения десятка стихотворений и уже перестает быть новизной, а поскольку самостоятельной ценностью стихи не обладают, то и они устаревают тут же на месте. Подобная гонка вооружений изначально катастрофична, - и действительно, история свидетельствует последовательное саморазложение искусства на этом пути: сначала вместо целого впечатление, затем - экспрессия, затем - примитив, а затем и абстракционизм - вплоть до того, что в реку выливается ведро краски и объявляется картиной. То же в музыке - от Скрябина до "тишизма", то же в поэзии - от Бодлера до "ничевоков" 20-х годов (теперь их повторяют по...уисты). Все свелось к пустоте, однако не стало от этого Eнеделаньем; нет, просто деланье искусства свелось к деланью новизны, а еще позже - к
- 21 деланью важного вида: вообще без искусства.]
И вот какое важное противоречие нужно обязательно разобрать. Ведь искусство вообще-то совсем не пыталось "оторваться" от жизни. Наоборот - скажем, русская, литература изначально - и вплоть до конца перестройки - была настроена на "пользу" (Пушкин - исключение),- на участие в "общественных вопросах", на служение Отечеству и т.п. А если брать беллетристику (в отличие от "серьезной" литературы), то и она на свой лад старалась потрафить: позабавить, дать пожить высокими страстями, приключениями и т.д.
Казалось бы - лицом ко времени и к читателю, но вот что интересно: чем больше литература усердствовала в служении, тем меньше... становилась нужна. А чем более отчаянные усилия предпринимала, чтобы быть в ногу с веком и обратить на себя внимание (авангард), тем больше... деградировала. Как так? Разгадка, однако, не столь трудна. Дело в утрате звена. Не то опасно, что литература (искусство) брала на себя внешние задачи - это, скорее, естественно, чем хорошо или плохо. Горе то, что она на это купилась: приравняла к Eзвену внешний социальный заказ. А рынок, даже цивилизованный, или правительство, даже церковно-религиозное, - это не то же, что Дух - разница маленько есть. И отсюда - потеря Духа, потеря себя, потеря действительности,- тем горшие потери, что искусство сочетает их с непомерными претензиями как раз на духовность и нравственное учительство. А ведь - какое там.
И когда теперь стенают о бедственном положении культуры, то подразумевают обычно финансовое прозябание. Меж тем, путь рублевых инъекций был бы наихудщим решением: это увековечило бы агонию, позволило бы уйти - до полного краха уже - от вопросов, поставленных жизнью - и только. А ведь искусство потому и не кормит себя, что умудрилось докатиться до полной ненужности и нежизненности. Этому ли помогать?
[И кстати спросить: а за чей счет? Государства? Но оно берет деньги не из воздуха, а у Вани - не у министров же. Спрашивается, почему "потребитель" должен содержать Литинститут или платить "ельцинскую" стипендию "профессионалам", если ему как читателю все это совершенно не нужно,- не просто не интересно, а на самом деле не нужно: ни писатели, ни публицисты не могут ему сказать чего-либо действительно важного.]
И наконец, внешняя постороняя помощь "гибнущему искусству" крайне нежелательна потому, что это решение на путях деланья, в пределах социального мифа, воистину - мифическое решение. Требуется же выйти к реальности, а то есть испытать иные, действующие пути. Настало время рассмотреть их.
- 22
III. ИНЫЕ РЕШЕНИЯ (МАГИЯ)
Совершенно естественно, что путям деланья альтернативны пути неделанья. И если при внешней пестроте в деланьи поражает одинаковость, шаблон (как это, например, в сериалах Уолта Диснея - поразительная изобретательность - и со всем тем одно и то же из раза в раз), то неделанье, внешне никакое (пустое), внутри очень и очень разнообразно. Множественна и сама эзотерика - разновидности йоги, восточные школы боя, суфизм, христианская аскетика и т.д. Однако, как оговаривал в начале моего этюда, я из традиции неделанья привлекаю нагваль-магию - магию в ее мексиканском варианте.
Одна из причин - сопоставления с ней наиболее ярки и познавательны. Так, социал есть внешняя проекция внутренних структур человека - не только психических, но и просто телесных,- и в частности, капитал есть не что иное как внешний социальный аналог личной силы,- той чудесной энергии, которая находится в распоряжении мага. А раз так, то для уяснения различий путей внутренного и внешнего полезно будет сопоставить в первую очередь деньги (капитал) и личную силу,- можно сказать, что разница этих двух и есть разница между социальным и эзотерическим, деланьем и неделаньем.
1. ЛИЧНАЯ СИЛА И ДЕНЬГИ.
Сходство:
Обе силы:
- дают много возможностей, могущество и - с оговорками исполняют желания;
- копятся, хранятся, тратятся; обе - хотя и по-разному поддаются посылке, передаче на расстоянии;
- способны превращаться в предметы, во что-то другое конвертируются; в частности, до некоторой степени могут превращаться одна в другую;