Я могла бы привести кучу примеров только из первого месяца жизни Лири, но не хочу казаться мелочной. (Помнишь последнюю ночь нашей экскурсии в Эйлат? Тогда мы с тобой и Номи составили «Список вещей, которых не станем делать никогда и ни за что». Мы поклялись не выходить замуж без любви. Не приглашать в пятницу вечером гостей, которые любят спорить о политике. Не навязывать своим детям дополнительных занятий. Не заставлять их делать уроки во время каникул. Не уезжать из Иерусалима, исключая службу в армии (обстоятельство непреодолимой силы). Не держаться больше полугода за ненавистную работу. Решая, куда пойти: в ресторан или в театр, – не делать выбор в пользу ресторана. Не отбивать друг у друга парней. Не изменять нашей дружбе. Мне вдруг подумалось: из-за того что Номи умерла молодой, ей не пришлось нарушать эти обещания. И еще: мы составили этот список слишком рано. Мы еще не знали, что на самом деле нас ждет и чего нам следует опасаться в будущем. Например: «Никогда не превращаться в жену, которая вспоминает каждую мелочь, чтобы доказать лучшей подруге, что муж у нее дрянь».)
Да и вообще, дело не в примерах. Дело в пропасти, которая разверзлась между тем, каким отцом я мечтала видеть Асафа, и тем, каким он оказался в реальности.
Скажи – я понимаю, что ухожу в сторону, но мне вдруг срочно захотелось узнать, – ты иногда слышишь голос Номи? Только не говори: «Я ее вспоминаю» или «Я о ней думаю». Я не про это. Я про ее голос, который звучит у тебя в голове. Полагаю, что нет. Потому что подобные штуки происходят только со мной (и с моей матерью). В последний раз это случилось во время семейной экскурсии на гору Арбель. Мы присоединились к группе родителей, у которых не было между собой ничего общего, кроме ужаса перед нескончаемыми субботами в обществе своих отпрысков. Идея заключалась в том, что каждый вносит немного (много) денег, и мы приглашаем гида, который составляет маршрут и придумывает, чем развлечь детей, которые потеряли способность просто наслаждаться природой. Так вот, мы стояли на вершине, переводя дух после тяжелого подъема, и гид рассказывал какую-то легенду про мастиковое дерево. Честно говоря, я никогда не умела по-настоящему слушать гидов; как я ни стараюсь, но посреди рассказа мое внимание рассеивается, как пыльца на ветру. Наверное, мне стоит обратиться к специалисту, который диагностирует у меня специфический синдром дефицита внимания, проявляющийся во время экскурсий, и пропишет мне дополнительный час объяснений гида. Как бы там ни было, я вдруг услышала у себя в голове голос Номи. «Никакое это не мастиковое дерево, – говорил голос. – Это терпентинное дерево». Я покорно кивнула, надеясь, что это ее удовлетворит. Но ты ведь знаешь Номи. «Скажи ему, – велела она. – Скажи ему! Зачем он вводит детей в заблуждение?»
– Не стану я ничего говорить! – ответила я. – Я не собираюсь мешать ему рассказывать.
Проблема в том, что я произнесла это вслух. Все – и большие, и маленькие – тут же повернули ко мне головы. Ты бы, конечно, выкрутилась, как-нибудь отшутилась бы. А я просто виновато улыбнулась и стала считать про себя до двенадцати.
Ладно, на меня и без того поглядывали как на чокнутую. Разве нормальная женщина решится на такую экскурсию без мужа?
Надо отдать Асафу должное – он предупредил меня заранее. Его фирма готовилась выйти с акциями на биржу. «Есть вероятность, – сказал он, – что пару суббот меня не будет в Израиле».
– Если сможешь, поедем вместе. Если нет, я и сама справлюсь, – ответила я.
Я совершила грубую ошибку. В провинции на женщину, рискнувшую отправиться в семейную поездку (и вообще принять участие в общественном мероприятии) без мужа, смотрят косо, как на нарушительницу устоев, способную посадить на мель Ноев ковчег.
Ведь что, в сущности, происходит? Когда ты одна, мужчины смотрят на тебя (даже если ты мать двоих детей и щеголяешь в потрепанных лосинах и старой футболке Асафа) иначе. А женщины, замечая обращенные на тебя алчные взгляды своих мужей, впадают в панику: ты представляешь для них потенциальную опасность. Они засыпают тебя вопросами про мужа, чтобы напомнить остальным, что он таки существует. «А когда он приедет? А как дети переносят его отлучки? Вы – настоящая героиня, что возите их на экскурсии. Я на вашем месте ни за что не решилась бы».
Дома мне слишком страшно! – так и подмывает меня крикнуть им в ответ. Дома я боюсь сама себя. Сердце колотится как бешеное, а волосы встают дыбом, как будто меня ударило током. И совы на дереве обретают дар речи!