К счастью, Делуции и ее матери не пришлось беспокоиться ни о чем из этого, и Осмаде потребовалось всего несколько секунд, чтобы пройти протоколы безопасности, в результате чего облицованная мироксом дверь хранилища — подарок древних меяринов перед их исчезновением — исчезла, как туман. Независимо от того, сколько раз Делуция наблюдала, как это происходит, это никогда не старело, так как спустя четырнадцать лет она все еще понятия не имела, куда ведет дверь, и как она снова появляется после их ухода.
Войдя вслед за матерью, Делуция осмотрела витрины от пола до потолка, демонстрирующие богатства королевской семьи, разложенные на презентационных стендах и развешанные вдоль стен. Мягкое верхнее освещение отражалось от драгоценностей, создавая эффект отражения, отчего комната казалась еще более впечатляющей, чем она была на самом деле. От ожерелий, колец, брошей и браслетов до кинжалов, стрел, мечей и щитов — все это пространство буквально ломилось от драгоценных металлов и бесценных драгоценных камней. Это было красиво нарочито… или нарочито красиво. Делуция так и не поняла, что именно. Все, что она знала, это то, что она всегда чувствовала себя униженной богатством, содержащимся в хранилище, и историей, которую оно рассказывало.
Прикосновение к пальцам Делуции заставило ее подпрыгнуть, но это была всего лишь мать, потянувшаяся, чтобы снова взять дочь за руку. Осмада молча повела Делуцию глубже в хранилище, прямо к задней части.
Они остановились перед столом, покрытым черным мерцающим материалом. Были выставлены три подушки, на каждой из которых покоилась корона — одна для короля, одна для королевы и одна для принцессы.
Глаза Делуции были прикованы к рукам ее матери, когда Осмада потянулась за самой маленькой короной. Она была изящнее, чем те, что принадлежали королю и королеве, с бриллиантами, расположенными в виде спиралей и завитков, а также с несколькими отдельными прядями, похожими на фейерверк, вырывающийся из центра.
Делуции всегда нравился дизайн ее короны. В то время как у ее родителей были тяжелые, украшенные драгоценными камнями шедевры, ее корона была гораздо более скромной. И все же это было не менее ошеломляюще.
Корона принцессы — вот что было в руках ее матери. И, повернув Делуцию так, чтобы она оказалась лицом к позолоченному зеркалу на стене рядом с витриной, Осмада встала позади нее и медленно опустила корону, пока та не оказалась на голове Делуции.
— На днях твой отец сказал, что эта корона — тяжелое бремя, — тихо сказала Осмада, не сводя глаз с Делуции через зеркало. — Мы обе знаем, что он не лгал. Обязанности и ответственность, отсутствие личной жизни и независимости — наши короны могут быть как проклятием, так и благословением.
Дыхание Делуции участилось — реакция на то, что она услышала свои собственные мысли, произнесенные устами матери. Проклятие ее короны — жизнь, в которой она родилась; судьба, в которой, к лучшему или к худшему, у нее не было выбора, кроме как жить.
— Но, моя дорогая дочь, есть кое-что, чем я хотела бы поделиться с тобой сегодня вечером, — продолжила Осмада. — Кое-что, что я хочу, чтобы ты взяла завтра с собой в Акарнаю, чтобы хранить в своем сердце в ближайшие дни.
Королева провела пальцами по волосам Делуции, прямо там, где покоилось основание короны.
— Это то, кем ты была рождена, чтобы быть, моя милая девочка. Но это не все, что ты есть. Эта корона — часть тебя, но она не определяет тебя, и ты не должна этого позволять.
Осмада опустила пальцы и медленно повернула Делуцию, пока они снова не оказались лицом друг к другу. Взгляд матери стал мягким, когда она сказала:
— Не позволяй проклятию быть Кавелле помешать тебе жить той жизнью, о которой ты всегда мечтала. Потому что эта корона… это то, что ты будешь носить с собой вечно. Но это не значит, что ты должна жертвовать своим собственным счастьем, чтобы носить ее.
Она обхватила ладонями щеку Делуции и понизила голос, чтобы закончить:
— Ты принцесса, но ты также и просто девушка. Помни об этом, когда завтра отправишься в Акарнаю, и не отказывай себе в даре быть и тем, и другим… потому что это означало бы отрицать этот дар мира.
Делуция почувствовала, как слезы подступают к глазам, слова матери затронули самое ее сердце. Дрожащим голосом она спросила:
— Что, если я не знаю, как быть и тем, и другим? — Слеза скатилась по ее щеке, когда она почти неслышно добавила: — Или что, если… принцесса… она должна нравиться людям, но что, если… что, если им не понравится девушка?