Освоились ребята и с откаткой вагонеток, и с крепежным делом, и с рельсоукладкой. Мрачный, всегда насупленный Суворов по-прежнему почти не разговаривал ни с Михаилом, ни с Владимиром. Но иногда стал давать Молодцову свой отбойный молоток.
— Подолбай-ка!
Скупо, но дельно подсказывал:
— По жиле бери, в зуб много не нарубаешь! Весом наваливайся — не силой... Силы надолго не хватит.
А однажды сказал десятнику:
— Отжилок рядом у меня... Дай отбойник Молодцову... Пусть порубает — пригляжу!
— Вагонщика взамен не дам, — предупредил десятник.
— Не надо, — прогудел Суворов. — Одну норму на всех разложат — управятся.
— И Молодцов ведь что-то нарубает.
— Сообща управятся, — повторил Суворов. — В ручье вода прута не гнет, в реке — лед ломает.
— Не собираешься ли сам к ним в коммуну? — хохотнул десятник.
— А что ж, — пробасил Суворов. — Может, в самом деле думаешь: все пути к тебе только и ведут?
Послюнявил карандаш, расписался в конторской книге за полученный инвентарь.
Стал с того дня рядом с Суворовым разрабатывать отжилок Владимир. Потом прикинули, подсчитали — можно управиться с откаткой, крепежом и при трех отбойных молотках. Дали отбойник Михаилу. Спаренный дополнительный забой прозвали «Суворовский-бис».
Дела в коммуне спорились, но пришел день получки, и выяснилось, что получать почти нечего...
Неизвестно почему коммунарам повысили нормы выработки, и вместо тридцати — сорока рублей выписали по десятке, да и то, ссылаясь на нехватку денег, полностью не выплатили: «В общем котле на харч как-нибудь наскребете».
— Голодные на работу не пойдем! — заявили ребята.
«Вот и отвечай делом на заметку «Разрешите уехать», — думал Владимир.
Оставленная корреспондентом газета лежала у Молодцова в тумбочке. Достал ее Владимир, прочитал заметку ребятам вслух, сказал:
— На руднике тридцать дезертиров... С нами будет сорок шесть.
— Мы не дезертиры! — отозвался Маркелов.
Молодцов прочитал отклики на заметку. В них стыдили спасовавшего перед трудностями комсомольца.
— А мы поддержим его, — заключил Владимир. — Откажемся от работы всей коммуной!
— Семь упряжек отходил и — мамочка, хочу домой! Есть кого поддерживать, — сказал Маркелов. — Мы домой не просимся, требуем свое!
— Но так ли должны требовать комсомольцы?!
О коллективном отказе коммунаров выйти на работу узнали в рудоуправлении. Уехавшего по делам в Москву директора замещал главный инженер. Не любил он «разводить демократию». Пришел в общежитие в сопровождении завхоза, прошелся по комнате, распорядился:
— Здесь и разместите новую партию.
— Какую партию?
— Коммуна, как мне доложили, развалилась — коллективный отказ от работы. Не занятых на производстве жильем не обеспечиваем!
Чтобы не наговорить лишнего, Владимир выдержал паузу, взял себя в руки, сказал спокойно:
— У коммуны к рудоуправлению три вопроса.
— Вот как? — усмехнулся инженер. — Еще и вопросы...
— Вопрос первый, — продолжал Владимир. — По какому праву повышены коммунарам нормы выработки?
— На то они и коммунары... Чей же должен быть почин? Вводим механизацию, растет производительность труда, а нормы прикажете заморозить?
— Вопрос второй, — не повышая голоса, продолжал Владимир. — Почему коммунарам не полностью выплатили деньги?
— Ответ тот же: они коммунары — самые, надо полагать, сознательные. У государства денежные затруднения. Кто же, если не коммунары, поможет государству?
— Нам нечего есть, два червонца на всех! — выкрикнул Михаил.
— Сила коммуны в коллективизме, — ответил, не поворачивая головы, инженер. — Нет денег — есть у кого-то лишние вещи...
— Уж не продать ли штаны? — горячился Почаев. — Ребята, да он же издевается над нами!
— Слушаю ваш третий вопрос, — поторопил Владимира инженер, с трудом скрывая беспокойство.
— Теперь это уже не вопрос, а требование, — отчеканил Молодцов.
— Требование?! Какое же?
— Извиниться перед ребятами за оскорбление звания коммунара — раз! Выдать достаточный для пропитания коммуны аванс — два! Не мешать нашему отдыху — три!
— Последнее выполню с удовольствием, — бросил в ответ инженер и двинулся к выходу.
Но не проронивший за все время ни слова хмурый Суворов преградил ему дорогу.
Несколько секунд все молчали.
— Хорошо, — процедил сквозь зубы инженер, — требования коммуны будут удовлетворены, но при условии стопроцентного выхода на работу.
Суворов отошел от дверей.