— Не твой ли почин? — догадался Молодцов, все еще с удивлением разглядывая комнату.
— Почему мой, общий.
— Ребячий?!
— Не ребячий, а девчачий... В коммуну вступают четверо девчат.
— Сама, видишь, в забой решила идти и трех товарок сагитировала, — вставил Тишин. — В ответ, стало быть, на вылазку классовых врагов... Ребятам смех, так комсомольского секретаря привела.
— Разговорился! У самой язык есть! — прикрикнула на Тишина девушка. Стала, подбоченясь, перед Молодцовым. — Дурни ребята ваши, вот кто! «Девчонка в забое, что баба на корабле». А девушки будут и на кораблях, и в забоях — вот! В вашу коммуну не примете — свою создадим!
— Постой, постой! — остановил Дуняшу Владимир. — Ты не торопись. Кто сказал: «Девчонка в забое, что баба на корабле?»
— Губач.
— Неумное заявление. Не пойму одного: о каких девчатах речь?
— Не все ли равно, о каких? Настя-экспедиторша, Феня-приемщица, Таня-уборщица...
— Весь узел связи?
— На связи справятся и несоюзные... Комсомолкам место в забое! — решительно заявила Дуняша, повернулась, ушла.
Молодцов посмотрел на Тишина.
— Ну, а это-то, — он обвел глазами комнату, — кто все-таки затеял?
— Она — кто же! — широко улыбнулся Тишин. — Стыдно, говорит, за такую бескультурную коммуну перед товарками. Вот и скоблим цельных два дня.
Владимир оглядел еще раз тумбочки, кровати. Все как в образцовой красноармейской казарме. И кто наводит чистоту! Тишин — парень, подряжавшийся в поселке на самые грязные работы. Станут, бывало, смеяться над ним — отрежет: «Деньги не пахнут, а одежа выветрится». И он скоблит два дня общежитие! Даже не верилось.
Усадил Владимир Тишина рядом.
— Давай-ка по порядку. Ребята что же — против девчат?
— Да против, по правде говоря, один Губач...
— А он разве коммунар?
— Весь барак в коммуне. Куда ж его? Пить, правда, стал, каждый день. Но комсомольский секретарь сказал ребятам: «На то и коммуна, чтоб перевоспитывать».
— И ты, смотрю, перевоспитался? — засмеялся Молодцов. — Замок-то с тумбочки снял?
— Что ж одному против всех? — Тишин обмотал швабру тряпкой, намочил в ведре: — Посторонись-ка. Протереть велено. Будет еще за то, что ты наследил!
Владимир встал.
— Девка, выходит, бой?!
— Ой-ей-ей! — многозначительно протянул Тишин.
— Нравится?
— Так уж сразу и нравится? Хозяйская, вот и нравится...
— Ну, ну, — улыбнулся Владимир. — С тряпки вон лужа натекла. Вытирай, а то будет и тебе.
Молодцов заглянул в другие комнаты. Те же нововведения, чистота, порядок.
На улице шел снег. У дверей клуба фонари освещали красочную афишу: «Новогодний вечер ударников». Внизу приписка: «Вход свободный» — не так уж много было на руднике ударников. «Устроить бы вечер коммунаров, — подумал Владимир, — возникли бы, глядишь, коммуны и на других шахтах».
Открыли вечер ударников сообщением о контрольных цифрах наступавшего нового года. Директор отсутствовал, с докладом выступил главный инженер. Цифры он пересыпал лозунгами:
— Уголь, товарищи, — хлеб индустрии! Контрольные цифры — вехи новых побед!
В зале царило оживление. Самодеятельный духовой оркестр то и дело исполнял туш.
Вторым вопросом праздничной повестки дня был почин комсомолок. Дуняшу с тремя ее подружками вызвали на сцену. Под захлебывающиеся звуки туша преподнесли девушкам новенькие спецовки и отбойный молоток.
— Девушки идут в забой! Это знаменательно, товарищи, — говорил с трибуны главный инженер. — Производственные победы не дадутся им завтра же. Придется помогать девушкам, основательно помогать! Но это будет нашей политической победой!
Перешли к премированию ударников. По седьмой-бис премировали полуботинками Суворова.
— Молодцов в списке был! — крикнул кто-то из зала. — Почему исключили Молодцова? Зашумели.
— Переходим к следующему, последнему вопросу— поспешил загладить инцидент председательствующий. — Выборы оперативно-плановой группы по механизации рудника.
Зал продолжал шуметь. Владимир поднял руку.
— Что у тебя, Молодцов?
— Прошу слова в порядке справки.
— Ну, давай!
Владимир вышел.
— На руднике я новичок, к тому же долго пролежал в больнице. Так что премия была бы незаслуженной, — начал он. — Но сказать кое-что хотел бы.
Председательствующий постучал карандашом по стакану:
— Не время для прений, товарищ Молодцов!
— Дайте человеку высказаться! — выкрикнули из задних рядов.
— Пусть говорит! — подхватил зал.
Председательствующий развел руками, сел.
— Во-первых, о девушках, — неторопливо продолжал Владимир. — Что девушки идут в шахты — это важное дело. И новые спецовки, новый молоток — все, конечно, хорошо. Только спецовка — не модное платьице!