Несколько солдат спрыгнули на землю размяться и окружили Тамару. Бесцеремонно заглянули в ее сумку, увидели семечки, бидончик с молоком, несколько вареных картофелин. Картошка была тут же съедена, бидончик пошел по рукам — пили молоко через край, торопясь, обливаясь и хохоча... Им было весело, а у Тамары от ужаса сжималось сердце: дно бидона было двойное, в тайнике — шифровка. Яша подогнал наружное донышко туго, но оно успело разработаться и при резком встряхивании могло вывалиться. А солдаты, выпив молоко, принялись перекидываться бидоном, как мячом. Наконец, он упал на землю, и Тамаре удалось схватить его. В кисть ее правой руки тупо ткнулся подкованный носок солдатского башмака, вздулся синяк, но Тамара и внимания на это не обратила. Завел, наконец, шофер машину, раздалась команда, и солдаты вскарабкались обратно в кузов. Машина скрылась за поворотом.
Тамара вздохнула с облегчением, но лицо ее все еще было бледно, а зубы отбивали мелкую дробь. Овладев собой, спохватилась: бидон пуст, пустой передавать диспетчеру нельзя. Побежала на Привоз за молоком. Деньги были не в цене, пришлось отдать за молоко платок.
Много в этот день было жандармерии, солдат и у станции, и в Нерубайском. Чувствовалось: к чему-то готовятся.
Диспетчер сообщил: «Спецэшелон ожидается завтра. Время в секрете».
За два дня до этого Железняку и Яше удалось вынести из диспетчерской копирку — чиновник печатал на машинке график прибытия и отправления поездов.
Но каким номером пустят спецэшелон? А может, вообще без номера?! В графике был подозрительно большой интервал между поездами в вечерние часы. Путейцы предупредили: «Приказано сформировать балластовый состав и вооружить две автодрезины. Будут, наверное, пущены впереди эшелона». Затем со станции Дачная поступило сообщение: «Пригнали балластовый состав и автодрезины». Таким образом, дело понемногу прояснялось.
Дежурившим на перегоне Иванову, Зелинскому и Петренко передали сигнал готовности. Бадаев сам возглавил отряд боевого обеспечения. Отделения расположились в километре от перегона, в щелях и провалах каменоломен...
Второй час у станции Дачная стоял оранжевый экспресс с прицепленными впереди и сзади броневагонами. Паровоз нетерпеливо пофыркивал. По путям сновали люди с фонарями. К трем загруженным песком платформам подгоняли маневровый толкач-«нефтянку». С унынием обреченного повизгивал его пискливый гудок. Своей возможной гибелью балластовый состав должен был предотвратить крушение спецэшелона. На запасном пути стояли вооруженные пулеметами автодрезины. На одну закатили даже пушку. У дрезин молчаливо отплясывали продрогшие на ветру солдаты. Разноголосо прокатились вдоль состава команды на румынском и немецком языках.
— Потушить свет!
Погрузились в темноту светившиеся синими огнями тамбуры вагонов, исчезли световые полоски, окаймлявшие шторы окон.
— Горстка фанатиков терроризирует целую дивизию, — возмущался в одном из вагонов молодой офицер-эсэсовец. — Можно подумать, их армия.
— С армией воевать не мудрено, — отвечал ему сосед, — повоюйте с комаром в ноздре!
— Я попросту вычихнул бы его!
— Не так-то просто вычихнуть из катакомб!
Продолжительный, словно прощальный гудок пропыхтевшей мимо «нефтянки» прервал разговор. Дав короткий сигнал, тронулась одна из автодрезин. Рванул паровоз, но тут же, как бы опомнившись, притормозил, потянул медленно, осторожно, будто под рельсами зыбилось болото или по сторонам пути разверзлась пропасть.
Недалеко от станции у самой колеи валялись опрокинутые вверх колесами вагоны — не убранные еще следы недавнего взрыва на дороге.
Чуть ли не у каждого километрового столба — постовой; перед эшелонами время от времени пропускали балластовые составы. Загруженность их, нажимное действие на рельсы довели до максимального — и все же они проскакивали, а шедшие следом более легкие эшелоны подрывались.. Засечь подрывников карателям пока не удавалось. Стали поговаривать, что и тут взрывы управляются на большой дистанции, может быть, даже по радио. Но все было гораздо проще...
Второй час лежали под железнодорожным мостиком парторг Нерубайского отряда Константин Николаевич Зелинский и командир отделения бывший механик теплохода Иван Иванович Иванов.
То и дело проверяли перегон конные патрули румынской жандармерии, проезжая по мостику, заглядывали под него. Но партизаны ввернули в шпалы под мостом надежные крюки и, заслышав патруль, подвешивались поясными ремнями под самым настилом, в тени. Их трудно было заметить даже стоя под мостиком, а сверху тем более невозможно. Тут же висел заплечный мешок с минами и мотком тонкой проволоки. Время от времени Иван Иванович прослушивал длинным болтом путь, как прослушивал когда-то двигатели корабля. Стоило приставить один конец болта к уху, а другой упереть в подошву рельса — и все, что происходило на путях, даже в нескольких километрах отсюда, было слышно. Вот маневрирует «нефтянка» — перестук ее колес негрузен. А вот тяжело затарахтели четырехосные вагоны — тронулся эшелон. Пора закладывать мины, копать под рельсом ямки. Песок смерзся; долбить нельзя — могут услышать. Продумали партизаны заранее и это, прихватили с собой коловорот.