— Поднимайте выше — равноправным членом девичьей команды. А вот и наш командир, — указала Маргарита на рослую распорядительницу.
— Ната! — пробасила та и заметила подруге: — Видал, Маргарит, — знакомого встретила, а ещё ехать не хотела…
Она зычно крикнула:
— Девчата! Час — на личные дела, а там — работать!
— Займитесь со мной личными делами, если есть время! — попросила Маргарита Виктора. — Проводите меня в магазин, я впопыхах зубной порошок забыла…
По дороге она рассказала, что приехала в Чёмск к родителям, что Натка уговорила её поехать в колхоз.
— И надо же! — воскликнула девушка. — Стоит на крылечке — кто? Виктор… Так в бога поверишь…
В глазах Маргариты мелькнули хитрые искорки, и тут же лицо её посерьёзнело:
— А вы злопамятный, Виктор. Так и не захотели меня послушать тогда — я всё об ошибке. Я не хочу, чтоб вы думали обо мне плохо. Я виновата перед вами, очень, а вы тоже — разве можно так, между прочим узнавать о важных вещах?..
— Ладно… Я не сержусь — дело прошлое, — проговорил Виктор.
Он, и верно, совсем уже не сердился на Маргариту. Из-за этого искреннего тона, оттого, что девушка была сейчас одной из тех, кто должен был помочь колхозу загладить последствия их с Павлом ошибки, потому, что Маргарита являлась живой частицей города, живым напоминанием о том, что было там дорого ему, — она стала просто товарищем. Правда, он не представлял, как она, такая совсем городская, не привыкшая к физическому труду, будет работать наравне с Катериной, со всеми деревенскими женщинами, но одно то, что Маргарита по доброй воле приехала сюда, говорило в её пользу… Виктору захотелось сказать девушке что-нибудь тёплое, чтобы смягчить прежнее, конечно, не совсем деликатное обращение с ней. Но трудно было всё-таки разговаривать с Маргаритой…
— У вас хороший маникюр, — промолвил он.
Маргарита состроила удивлённую гримасу:
— Виктор, вы говорите комплименты?.. Но почему же… почему начинаете с маникюра? Это самое заметное?
— Я — не комплимент, — смешался Виктор. — Я хочу сказать, что поработаете день, и ничего не останется.
— М-м… — разочарованно протянула девушка. — Маникюр, конечно, пропал. Но это, значит, не комплимент? А я-то… Ну, ладно, и на том спасибо…
Девушка вдруг остановилась и шепнула Виктору:
— Хотите, я скажу, что самое хорошее у вас? По секрету…
Виктор насторожился, ожидая подвоха.
— Две вещи, — торжественно произнесла Маргарита. — Во-первых, ресницы… А во-вторых, что вы краснеете, когда говорите ерунду сами и когда её говорят другие.
Виктор машинально тронул рукой ресницы и покраснел.
— Вот видите! — захлопала в ладоши девушка. — Ну, ещё будете утверждать, что я не психолог?
Лицо Виктора совсем залилось краской.
— Ой, перестаньте! — хохотала Маргарита. — А то придётся покупать две коробки порошка — одну мне, другую вам, чтобы мазать щёки.
Трудно было разговаривать с Маргаритой…
Через час Натка выстроила свою команду у правления.
— Девчата, р-равняйсь, — подбоченясь, сурово скомандовала она. — На поле ша-агом… арш!
И сама затянула известную песню:
Только вторую строчку песни Наткина команда исполняла не так, как обычно:
— Это о вас, — шепнула Маргарита Виктору, который шёл за девушками следом: тема о помощи города деревне представляла интерес для газеты…
И вот они оказались на уже знакомом Виктору току. Комбайн больше не стоял рядом: вскоре после аварии из МТС прибыла «скорая помощь» — передвижная механическая мастерская. Это была обычная полуторатонка, только кузов её был оборудован в виде небольшого фанерного домика. Задержавшись ненадолго возле правления, машина затем с фырканьем помчалась в поле, где остался сломавшийся трактор Павла. Ремонтники работали весь день и ночь, а утром того дня, когда состоялось комсомольское собрание, исцелённый трактор увёл комбайн с тока…
Натка быстро расставила девушек.
— А вы, — кивнула она Маргарите и Виктору, — давайте сюда.
И указала на ту самую веялку, у которой Виктор работал позапрошлую ночь. Виктор замешкался.
— Что же вы? — воскликнула Маргарита, — слушайтесь командира!..
Она сбросила стёганку, поправила воротничок платья и первой налегла на тяжёлую рукоятку веялки. Виктор последовал её примеру, сделав это без всякой неохоты: последнее время он ежеминутно испытывал неловкость, когда видел работающих людей, а сам разгуливал рядом с блокнотом. Он чувствовал себя каким-то туристом в эти минуты. Разумом Виктор понимал, что своим пером помогает работающим. Он видел, как в одно мгновение расхватали листовку, где была напечатана его корреспонденция о хлебном конвейере, как вслух повторяли знакомые имена, слышал обрывки фраз: «О Куренке есть… Правильно!», «А и старуху его не забыл корреспондент!»; он представлял, как ту же листовку читают в других сёлах, там, может быть, и не знают Куренка с женой, но рассказ об этих стариках заставляет людей трудиться лучше, укором глядит в глаза лодырю… Разумом Виктор понимал, что делает большое дело, но сердце его не могло оставаться спокойным, если он но помогал людям и прямым участием в работе…